Коментарии составителя сайта

В Государственной публичной исторической библиотеке России имеются 16 прекрасных литографий примерно размером А1, Виды парка при селе Шаблыкино Орловской губернии в имении Николая Васильевича Киреевского (1799–1870). Рискунки выполнены с натуры карандашем художником польского происхождения Рудольфом Казимировичем Жуковским (1814-1886). Рисунки эти, по указанию Н.В. Киреевского, переведены на камень и оттиснуты в числе немногих экземпляров для подарков знакомым. Печать в Литографии М. Бергмана в С-Петербурге. Эти литографии выполены ориентировочно в 1850-х годах имеют огромную ценность. У нас катострофически мало информации по истории и в этой связи надо быть очень винмательным к любым дошедшим до нас деталям. У нас очень мало изображений того времени, а те что есть по "загадочным" причинам не известны или малодоступны. И данная работа уникальна в этом смысле, как изображение и как публикация. Господин Жуковский гостящий в имении Кириевского чуть больше месяца проделал хорошую работу дающую нам обильный материал для изучения. Важно понимать, что рисунок не является фотографией и конечно включает в объективную картину и восприятие автора, и все таки, мы тут хоть и глазами господина Жуковского, все таки видим достаточно точно картины той жизни. Основная цель Жуковского тут показать зрителю стандарты жизненного успеха, как понимли его господин Кириевский и его окружение. Он показывает нам его дом, виды парка. Но не только матчасть как таковую, в дополнению к мелким деталям ланшафта можно рассмотреть и жизнь имения, его обитателей и даже чуть жизнь за пределами парка. И вот живые картины этой мало известной нам жизни и представляют для нас наибольший интерес.

Огромный интерес представляют для нас изображения национального костюма, способ ношения одежды. Особенно женского костюма. Сцены труда и отдыха крестьян так же дают обильную пищу пытливому этногафу. Это предмет отдельного исследования.

На фоне парковых видов, особенно ценно увидить крестьян-рабов, которые все это создавали, в их национальной одежде, фрагменты их жизни, в частности, и через изображение части огорода, и через картины как работающих крестьян так и отдыхающих. Так же мы видим и представителей дворянства-рабовладельцев, их одежду, досуг, общение.

Эти изображения показывают нам пока еще не стертые для стороннего наблюдателя различия между двумя Цивилизационными матрицами и их носителями. Особенно ценно увидеть остатки Цивилизационной матрицы №1 и ее носителей и через сравнение и сопоставление с ней чуть глубже изучить пришлую Цивилизационную матрицу №2.

Лист 1. Заглавие. Вид поля. На переднем плане группой крестьянок национальных одеждах с детьми. На втором плане работающие крестьяне, на заднем плане господский дом и церковь.

Листь 2. Вид правой стороны византийской беседки. На первом плане косящий крестьянин
и три сидящих крестьянки.

Листь 3. Вид с балкона господского дома на село Шаблыкино. На первом плане на лужайке группа крестьян занятых поливкой садовых насаждений парка, Фрагмент 1, Фрагмент 2,
и группы гуляющих и играющих господ, Фрагмент 3, Фрагмент 4, Фрагмент 5.

Листь 4. Вид с Федосинской беседки на дом. На переднем плане крестьянин катающий на лодке парочку господ по пруду.

Лист 5. Вид на господский дом из села Шаблыкино. На преднем плане крестьянский огород с работающей на нем крестьянкой в национальной одежде и детьми, на втором плане крестьяне удящие с лодки на пруду. На заднем плане вид усадьбы. Композиционное, цветовое и художественное решение передает меседж о двух антоганистических формах жизни, торжестве победы одной цивилизационной модели над другой.

Лист 6. Вид на Ольховый остров. На перднем плане офицер катает на лодке двух дам по пруду с фонтаном.

Лист 7. Вид из Кьеска Синопа на западную часть пруда. На переднем плане клумбы и пристань пруда. На пристани дама с ребенком, рядом косящий крестьянин и две сидящие на траве крестьянки.

Лист 8. Вид из Шведской беседки. Вид на Шведскую беседку. Виды парка.

Лист 9а. Вид из родительской беседки. На первом плане два хорошо одетых крестьянина косят и убирают траву, и три крестьянки в национальной одежде с ребенком трапезничают.
9б. Ключь лягушка.

Лист 10а. Вид с грота через Амфитеатр.
10б. На грот через Амфитеатр. Виды парка.

Лист 11а. С балкона на родительскую беседку.
11б. С балкона, вид на вольеру.

Лист 12. Вид на Николаевский холм и осторов Любезного. На перовом плане крестьянка в национальной одежде катает на лодке парочку любезничающих господ, на втором плане крестьянин на маленьком веревочном пароме перевозит на осторв Любезный двух дам.

Лист 13. Вид с Ольхового острова. На перднем плане удящий на берегу пруда господин.

Лист 14а. Вид на Швейцарскую бесдеку.
14б. Вид на турецкий Кьеск-синоп. Две девушки крестьянки рассматривают мраморную группу конфликтующих полуголых греков.

Лист 15. Вид пруда и церкви села Шаблыкино с острова Гага. На переднем плане лодка с шестью крестьянами имеющими косу и четверо грабель, на втором плане две церкви.

Лист 16. Вид на Еловый холм и Византийскую беседку. На преднем плане семь крестьян тянут невод из пруда, приказчик показывает барину с двумя собаками рыбу в кадке, еще один барин созерцает усилия крестьян.

В самом-самом конце 18 века в обычном дворянском доме жила в Шаблыкино молодая пара рабовладельцев — Елизавета и Василий Киреевские. Владели они огромной усадьбой, располагавшейся в преддверии дремучего Брянского леса, жили уединенно, потихоньку вели хозяйство. Летом барыня смотрела со своей веранды, как девки-рабыни под руководством экономки варили в медных тазах малиновое да земляничное варенье, слушала, как пели они песни. Василий уезжал охотиться в лесную глушь. Привозил рябчиков и зайцев. Зимой устраивали катанье в легких санках, грелись потом у изразцовой печки, пили наливочку, угощались соленым грибочком. И все бы ничего, а счастья не было. Не было в доме радости, потому что не было детей.

Елизавета Фёдоровна Киреевская (урожденная Стремоухова) ездила молиться о наследнике в довольно далекое от Шаблыкино село Лески. Между тем в Шаблыкино была своя церковь — Георгиевская. Pядом имелись и другие церкви. Пока что доподлинно неизвестно почему Елизавета Киреевская ездила именно в Лески и делала большие пожертвования там. Но в это время в церкви во имя иконы Казанской Божией Матери в Лесках служил дед великого писателя Н. С. Лескова, Дмитрий. «Мой дед, священник Димитрий Лесков, и его отец, дед и прадед, все были священниками в селе Лесках, которое находится в Карачевском или Трубчевском уезде Орловской губернии, — писал Николай Семенович. — От этого села «Лески» и вышла наша родовая фамилия — Лесковы».

Отсюда, из Лесков, отец писателя Семён Дмитриевич, не пожелавший становиться священником, «бежал в Орёл с сорока копейками меди, которые подала ему его покойная мать».

Елизавета так или иначе родила Николая в 1799 году и подарила церкви в Лесках икону Пресвятой Богородицы в ризах и с серебряными венцами, с короной и жемчужным ожерельем за 2000 рублей отобранных у крестьян. (Данные об этом вкладе и дате рождения Киреевского были разысканы Р. М. Алексиной). В 1800 году Елизавета Фёдоровна скончалась. Шаблыкино наследовал ее сын Николай Киреевский.

Н.В.Киреевский (1799–1870), фольклорист-этнограф, археолог и публицист, поселился в Шаблыкино в 1821 г., выйдя в отставку в чине ротмистра. Тут он проживет холостяком пол века превратив имение в известный на всю Россию центр не только охотничьей, но и культурной жизни.

Эстет, интеллектуал и страстный охотник, Киреевский полностью перестраивает усадьбу и создает в ней руками рабов превосходный, во многом уникальный дворцово-парковый комплекс примерно на 55 гектар. Барский дом стоял на возвышенности, а из окон надстройки открывалась панорама парка вплоть до куполов церкви. Около дома был разбит цветник. Цветочные клумбы оживлялись различными видами декоративных растений: георгинов, роз, нарциссов и др. Чудесный и удивительный мир растений окружал каждого, кто вступал на территорию парка. Его основу составлял регулярный парк, внутри которого располагались два огромных пруда. Слово «регулярный» означает, что парк был тщательно распланирован. Из окон двухэтажного, с бельведером дома, выстроенного на самом высоком месте усадьбы, открывался невероятный по красоте вид на парковый ансамбль и гладь прудов. По оси комплексной постройки был развернут луговой партер с двумя фонтанами. К берегу пруда шел широкий пандус, обрамленный деревьями. Около дома находились флигели-оранжереи.

Рощицы, лужайки и аллеи с островками посреди прудов составляли единую природно-ландшафтную зону. Искусственные каналы и протоки живописно соединяли острова с берегом. В кленах, липах, серебристых тополях, вязах и лиственницах парка скрывались неожиданные для посетителя беседки, памятники и фонтаны. Действовала сложная гидротехническая система, позволявшая поддерживать водный баланс с помощью плотин, каналов и водостоков. Эффектные фонтаны в Шаблыкинском имении поражали воображение. Великолепный фонтан перед главным домом именовался «Ананасная планета».

На понижении рельефа вздымалась струя фонтана «Леда», вода из носа лебедя била на высоту 12 метров. На одном из островов действовал стильно оформленный «Римский» фонтан. Возмущая зеркало прудов, остальные 4 фонтана поднимали свои струи прямо из воды. Островки соединялись тремя чугунными, оригинальной формы мостами. В парке имелось 5 каменных, 7 деревянных и 10 дощатых беседок, среди которых выделялись византийская, китайская, турецкая, шведская, швейцарская. Главная аллея была украшена статуями. 110 видов деревьев, более 100 сортов роз, более 3-х тысяч георгин, газоны и клумбы с редкими цветами создавали настоящее природное великолепие. На одном из каналов был устроен каскад и ключ «Лягушка». Ключ скрывался в рельефе до тех пор, пока к нему не подойдешь вплотную.

Шаблыкинское поместье охотника и хлебосола приобретает известность на всю Россию и становится одним из центров культурной жизни крепостников Орловской губернии и ее «охотничьей» столицей. Современники называли Шаблыкино «восточным заколдованным городом». По их воспоминаниям, «сад был прохладный, дремучий, были аллеи, где не было видно голубого неба — все зелень и тень».

Осматривая в 1843 г. свои орловские владения, мать И.С. Тургенева заехала в «карачевскую дядину деревню», откуда писала своему сыну: «Да!.. Само собою разумеется, что из Юшкова проеду я к Киреевскому, хотя бы его и не было дома. Но! — видеть его сад, его заведенья я себе не откажу». И.С. Тургеневу не было еще и трех лет, когда он впервые увидел и услышал Киреевского в орловском доме своих родителей, на крестинах младшего брата Сергея. Киреевский был сослуживцем отца и дяди Тургенева по кавалергардскому полку.

Выписка всевозможных книг, журналов и газет, великолепный, широко раскинувшийся сад, ежедневный приезд гостей — лиц большей частью добрых, умных и образованных, сам всесторонне знающий, радушный и к тому же страстный охотник хозяин — все это взятое вместе, как отметил в одном из своих охотничьих рассказов Н. Основский, привлекало в Шаблыкино людей самого разного круга из Петербурга, Москвы и многих других городов и губерний. Среди таких гостей мы назовем известного художника 19 века P. К. Жуковского, а также И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого и И. С. Аксакова. Последние трое были не только интеллектуалами и известными всей России писателями. Они, как и Киреевский, были увлечены охотой. А Аксаков, написавший «Записки ружейного охотника» (1852), был еще и фанатичным поклонником рыбалки. Его «Записками об ужении рыбы» (1847) восхищались не только рыбаки. Бывали тут и литераторы-охотники Е.А. Прокудин-Горский, Л.Н. Ваксель…

Съезды на праздник гостей, по большей части охотников, были очень многочисленны. Один из домов в усадьбе Киреевского напоминал лучшую гостиницу: здесь могли останавливаться сразу более сотни приезжих, жить по неделям и даже не являться на глаза хозяину. Так часто и делали небогатые дворяне, с удовольствием проводившие время в Шаблыкино, пользуясь тут всеми удобствами. Некоторые из них месяцами жили в имении, стесняясь представиться хозяину. Все желания гостей исполнялись в точности его дворецким. В громадном барском доме, по прихоти Киреевского, все украшения, как наружные, так и внутренние, представляли непривычному взгляду довольно странный вид. Начиная с решетки и вплоть до флюгера на крыше дома — все изображало одни принадлежности охоты. Из окон выглядывали медвежьи головы, в углу прятался пушной зверь, вместо ковров разбрасывались звериные шкуры. На стенах висели картины, изображающие псовую охоту. Мебель была сделана из оленьих и лосиных рогов, кабаньих голов, лошадиных ног и т.д. Странные причуды были у этого помещика — собирателя охотничьих предметов.

В одной из беседок, богато отделанной в виде надгробного мавзолея, внутренность здания украшалась более чем оригинально: здесь были собраны все враги пернатых. Над самою дверью царила с распростертыми крыльями и разинутым клювом огромная сова. По стенам, окрашенным черным цветом, были прибиты крылья и головы филинов, орлов, коршунов, кобчиков, ворон, обведенные каймою из мышей, хорьков, ласок. Все это образовывало своего рода узоры в виде звезд, треугольников, розеток и т.п.

Имение Киреевского жило шумной, полной всякого довольства жизнью. Более десятка линеек, шарабанов, троек всегда были готовы для выезда гостей. На пруде ждали желающих шлюпки, гондолы с рабами-гребцами.

Об обедах и подарках хозяина говорили во всей губернии. И.С. Тургенев в очерке «Гамлет Щигровского уезда» коснулся одного такого обеда Киреевского. В черновой редакции, между прочим, это произведение так и было названо — «Обед»: «дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту», «слуги в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то с малагой, то с дрей-малагой и …дворяне, особенно пожилые, словно нехотя, покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой». И хочется воскликнуть: на их месте так поступил бы каждый! Малага считалась в высшей степени тонким и дорогим испанским вином ликерного типа. Дома без веских оснований далеко не каждый дворянин позволял себе выпить хоть рюмку малаги. А у Киреевского в его Шаблыкино это было просто-таки «пей-не хочу». Малага имела несколько разновидностей — сладкая, сухая (та самая «дрей» или «драй»), белая и бурая. Напиток имел цвет темного янтаря, а если вино постояло, то приобретало золотисто-красный оттенок. Разлитое по хрустальным рюмкам, расцвеченное солнечными лучами или огоньками свечей, оно доставляло еще и эстетическое наслаждение».

Лев Толстой слышал имя Киреевского с детства: его отец служил в одном с Николаем Васильевичем кавалергардском полку и часто ездил на охоту в Шаблыкино. «События в детской деревенской жизни были следующие: поездки отца к Киреевскому и в отъезжее поле, рассказы об охотничьих похождениях, к которым мы, дети, прислушивались как к важным событиям», — вспоминал впоследствии Толстой. Познакомившись с Киреевским в 1851 году, писатель не раз потом бывал в Шаблыкино. В конце июля 1865 года, работая над эпопеей «Война и мир», он специально навестил старого охотника, чтобы послушать этого необыкновенного рассказчика и увидеть жизнь поместья старинного уклада. Он писал жене Софье Андреевне: «Обходил я весь парк. Парк хорош, но деревья молоды, и все-таки парк лучше тех подмосковных, которые ты знаешь». Л.Н. Толстой писал Фету: «А жалко, что ты не был у Киреевского. Расскажу вам, что это за прелесть – он сам и весь этот мир, который уже перешел в предание, а там действительность».

«Тридцать лет тому назад,— писал в 1857 г. Н. Основский в статье «Сад в селе Шаблыкино»,— место, на котором в настоящее время красуются и шумят рощи, сверкают и блестят огромные пруды с великолепными чугунными мостами, пестреют тысячи сортов красивых дорогих цветов, где возникли разной архитектуры беседки, представляло не более как голое поле». Тут вместо георгинов, розанов, нарциссов раньше были угодья крестьян, а там, где засверкали пруды, изобилующие карпами, карасями, лещами, судаками и другой рыбой, зеленела когда-то конопля. Благодаря стараниям Киреевского, в селе Шаблыкино «природа и искусство, соединившись, шли дружно, рука об руку, чтобы придать двойную прелесть этой местности».

Усадьба просыпалась рано: хозяин и его гости — местные помещики, а с ними Тургенев, или Аксаков, или Толстой — отправлялись на пышную псовую охоту. Эти, как они в шутку называли себя, собачеи составляли обыкновенную свиту хозяина.

Стая его гончих состояла более чем из двухсот смычков выжлецов и выжловок. Выжлятники (так именовались наемные псовые охотники) были одеты в красные куртки и синие шаровары с желтыми лампасами. У ловчих для отличия были куртки, обшитые позументом. Охотничьи рога у всех висели на красной тесьме с кистями, в которые при необходимости они с удовольствием трубили. Каждый имел борзых собак на своре, не более трех. Хортых собак Киреевский не любил. Борзые у него были чистопсовые и густопсовые. К походу всегда играли борзятники «позов». Выезд тянулся с обозами чуть ли не на версту: так много приглашалось гостей на травлю волков, лисиц и русаков.

На болотную дичь Киреевский «отъезжал с не меньшим парадом, один обоз состоял не менее чем из сорока телег», пишет член Орловской ученой архивной комиссии А. К. Юрасовский. Сам знаменитый охотник с почтенными гостями ехал в линейке, остальные гости — в тарантасах и беговых дрожках. «Правду сказать, — писал Толстой из Шаблыкино супруге, — мне здесь дороже охоты этот охотничий мир и стариковский. Я не жалею, что поехал, и не нарадуюсь». А в письме к А. А. Фету Лев Николаевич пишет о Киреевском: «Изустно расскажу Вам, что это за прелесть — он сам и весь этот мир, который уже перешел в предания, а там действительность». В «Войне и мире» Киреевский выведен в образе дядюшки «Чистое дело Марш». Николай Васильевич стал прототипом и одного из героев Тургенева. Еще в XIX веке существовало мнение, что Александр Михайлыч Г., «богатый помещик и охотник», выведенный Тургеневым в рассказе «Гамлет Щигровского уезда», это и есть Николай Васильевич. Герой рассказа Тургенева Александр Михайлыч так же, как и шаблыкинский барин, «жил на большую ногу, увеличил и отделал дедовские хоромы великолепно, выписывал ежегодно из Москвы тысяч на пятнадцать вина и вообще пользовался величайшим уважением».

Охотничьи рассказы Основского, Прокудина-Горского, Делоне и других литераторов полны воспоминаний о Киреевском, который вел постоянный дневник своей охоты, упоминаемый в книге Прокудина-Горского «Поездка в Карачевские болота». «Прибавить численность взятой дичи было бы недобросовестно и недостойно настоящего охотника,— пишет он,— да и к тому же журнал старого стрелка есть улика налицо. Все число заполеванной дичи введено в журнал, и итоги каждого дневного поля подведены рукой главного распорядителя».

Прокудин-Горский и его сотоварищи, гостившие у Киреевского, нередко заставали своего хозяина «за своими утренними обыкновенными занятиями. Перед ним на столе варился на спирту кофе и лежал развернутый охотничий журнал, в который он, по-видимому, намеревался вписать вчерашнее поле…»

Об охотничьем дневнике Киреевского знал и сын автора «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» — И.С. Аксаков. В августе 1855 г. он сообщал своему отцу о встрече с Основским и Киреевским — «… каким-то богачом, очень добрым человеком и горячим охотником. Киреевскому лет 60, и он ведет постоянно журнал своей охоты».

Некоторое представление об этом журнале дает написанная Киреевским книга «Сорок лет постоянной охоты. Из воспоминаний старого охотника». В предисловии ко второму изданию, выпущенному уже после смерти автора, справедливо было отмечено, что эти весьма оригинальные мемуары довольно ясно очерчивают «как грандиозные охоты наших отцов и дедов, так и личность этого последнего из наших могиканов, всю жизнь свою посвятившего на служение охоте…»

Эпистолярное наследие Н. В. Киреевского осталось, к сожалению, совершенно неизвестным для охотничьей литературы и едва ли не полностью утраченным. Тем интереснее было обнаружить в рукописном отделе Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина его подлинное неопубликованное письмо к Л.Н. Вакселю — автору «Карманной книжки для начинающих охотиться с ружьем и собакой»*. Письмо датировано 26 и 28 октябрем 1850 г. Оно было отослано из села Шаблыкина, где в ту пору гостил брат Л.Н. Вакселя — Владимир Николаевич, тоже увлекавшийся охотой и ради этого приезжавший туда. «На любезное Ваше письмо, почтенный Лев Николаевич,— писал Н.В. Киреевский,— я ожидал окончания осени отвечать. Вчера мы возвратились из отъезда, который был очень неудачен, и зверя мало нашли, да и повсеместно его нет в изобилии, к тому ж погода стояла отвратительная. Мое поприще по этой части этим и кончится. Оставлю маленькую стаю для вашего брата и несколько свор, а сам предамся до последнего отлета ружью: и веселее и вернее, лишь бы здоровье не изменило… Третьего дня еще Владимир убил бекаса и намеревался нынче порыскать по нашим местам, но снег выпал ночью и только теперь к вечеру от дождя начал сходить, может быть, завтра, если не будет мороза, он сбегает проститься с долгоносыми. Я немного нездоров, поневоле должен сидеть дома».

После смерти Киреевского имение унаследовал помещик С.В.Блохин, при нём имение постепенно приходило в упадок так как крепостное право отменили еще при Киреевском в 1861 и теперь было сложнее заставлять все это великолепие обслуживать. Тем более что при выходе из рабства крестьяне получили от Киреевского минимально возможный надел примерно в пол гектара на тягло, который не позволял прокормить себя.

Русские ведомости N 82, пятница 24 марта 1895 года.
Внутренние известия (от наших корреспондентов).
Орел, 21 марта. Злоба дня для Орловской губернии - усиленное стремление крестьян к переселениям. Об этом явлении доносятся слухи чуть не изо всех уездов, но больше всего говорят о поголовном сборе крестьян села Шаблыкина, Карачаевского уезда, Шаблыкинской волости. Положение населения названного села давно уже обращало на себя внимание, но до сих пор решительно ничего не было сделано для шаблынцев, не смотря на их ежегодные жалобы. По данным исследования 1887 года оказывается, что крестьяне села Шаблыкина и смежных деревень Павлова и Савостьиной получили дарственный надел в таком размере: на единицу разверстки и на ревизскую душу выходит - 0,75 десятин, на наличную душу мужского пола - 0,6 десятин и на надельную семью - 1,8 десятин. Таким крестьянам был дан так называемый "нищенский надел". По статистическим данным 1887 года среди названных деревень было на 261 семейство 106 семей безлошадных, 114 без коров, 74 без мелкого скота и 88 семейств без инвентаря. Задолженных хозяйств в это время было 181, причем 178 из них были должны 12948 рублей. Приведенных данных вполне достаточно, чтобы объяснить поголовное стремление шаблыкинских крестьян к переселению.

Русские ведомости N 147, вторник 30 мая 1895 года.
Внутренние известия (от наших корреспондентов).
Орел, 25 мая. Вчера в полночь через станцию Орел, Московско-Курской Ж.Д., проследовало 1236 человек переселенцев из села Шаблыкина, Карачаевского уезда, направлявшихся в Сибирь. Они прибыли на станцию Орел по Риго-Орловской Ж.Д., а ночью пересаживались на дорогу Московско-Курскую, чтобы через Тулу ехать на Челябинск и далее в Сибирь. Это те самые Шаблыкинцы, получившие дарственный нищенский надел, о котором в свое время сообщалось в Русских Ведомостях. После долгих мытарств ходаков и прошений по разным учреждениям ходатайство шаблыкинцев увенчалось успехом лишь при нынешнем начальнике губернии, благодаря содействию которого переселенцы получили правительственную помощь в размере до 14000 рублей.

* * *

Вот что о Шаблыкино написано в «Историческое описание церквей, приходов и монастырей Орловской епархии». Том 1. Орел 1905.

2-ой благочинный округ Карачевского уезда.

Село Шаблыкино и его приход расположены при большой Орлово-Трубчевской дороге, занимают ровную, немного прорезанную в востока и юго-запада оврагами, квадратную площадь, около 25 кв. километров, орошаемую небольшою речкой Могом, тихо протекающую в илистых берегах. Климат и условия места очень благоприятны, местность сухая, в северо-восточной части покрыта лиственным лесом. От Орла 60 в. к востоку, от Карачаева 35 к северо-востоку. Шаблыкинский приход получил свое название, как говорит предание, от фамилии помещика Шаблыкина, который лет 200 назад владел этой местностью, покрытой первобытными лесами. К приходу теперь принадлежат деревни - Павловка, в южной его части, Савостино и Погорельцево, в восточной части. Общая численность прихожан до 1895 года была более 2000 обоего пола. Но в этом году 189 семейств в числе 1313 человек выехали на поселение в Тобольскую губернию где получили на каждую наличную душу мужского пола по 15 десятин земли. Следующие причины побудили крестьян к переселению в таком количестве. Выходя на волю по Высочайшему Манифесту 19 февр. 1861 года, крестьяне села Шаблыкина отказались получить от помещика Киреевского полный земельный подушный надел, а согласились взять лишь по 0,5 десятины на тягло дарственной земли. Полная невозможность увеличившемуся населению прокормиться с имеющегося надела заставила искать земли в Тобльской губ., где в Ишимском округе Щаблыкинцы облюбовали себе участки. Их надельная земля поступила в пользование оставшимся на старом месте около трех десятин на душу. В настоящее время в приходе числится 570 м. и 550 ж в 182 дворах. Из описи храма за 1791 год видно, что в селе была деревянная церковь Покрова Пресвятой Богородицы, а по описи 1818 г. значится деревянная церковь Св. Великомученика Георгия Победоносца. Настоящая каменная церковь начата в 1833 г. старанием и на средства Николая Васильевича Киреевского и освящена в 1853 году Высокопреосвященным Смаргадом. Церковь имеет величественный и даже грандиозный вид, крестообразную форму и может считаться одной их лучших сельских церквей. В ней в ряд стоят три престола. Главный и средний во имя Георгия Победоносца, придельный с правой стороны во имя Святит. и Чудотв. Николая, а с левой стороны во имя Святой и праведной Плисаветы, покровителей имен строителей храма и его матери. При церкви каменная четырех ярусная колокольня. Вокруг каменная ограда. В 1896 году на средства помещика Сергея Владимировича Блохина левый предел сделан теплым и отделен от настоящего стеклянной перегородкой. Капитальный ремонт всего храма произведен в 1890 году. Все три иконостаса были отделаны заново и вызолочены. Из святынь храма особенно замечательна икона Владимирской Божей Матери, которая стоит в главном алтаре, и икона Покрова Пресвятой Богородицы в середину которой вложен небольшой серебряный вызолоченный крест со Св. мощами разных святых с надписью: "Святые мощи". Первая икона из стари именуется чудотворной и уважается всею местностью. Подарена она в церковь в 1799 г. матерью строителя настоящего храма Елизаветой Федоровной Киреевой, урожденной Стремуховой. Икона эта считалась покровительницей рода Стремуховых. На иконе риза и венцы серебряные, вызолоченные, украшенные местами жемчугом и драгоценными камнями. На венце Богоматери корона выложена жемчугом, шея украшена жемчужным ожерельем с одним зеленым камнем. На венце спасителя корона унизана жемчугом с тремя большими и четырьмя малыми камнями. На короне небольшие крестики из драгоценных камней в серебряной оправе. Серебра на иконе семь фунтов, ценою 2000 рублей ассигнациями. Церковь владеет двумя 4% билетами государственной ренты по 200 рублей, которые находятся на хранении в отделении Орловского Государственного Банка.

* * *

А в 1919 году сюда пришли коммунисты - новые хозяева земли, и в усадьбе помещика С.В. Блохина был образован совхоз «Бронь-бригада», который функционировал до 1925 года.

17 июня 1929 года был образован Шаблыкинский район. А в 1930 всех коллективизировали образовав в районе 111 колхоз, 1 совхоз, 2 МТС, 21 сельский совет. На 01.01.1941 года в районе проживало 32 090 человек

В настоящее время сохранились очертания парка 52.845753, 35.207496, следы его планировки и остатки фундаментов былых сооружений. До нашего времени сохранилась насыпь из кирпича на месте ключа и каскада «Лягушка», до сих пор действует родник. Сама лягушка находится в школьном музее поселка. В 2007 году ключ был восстановлен. Участок имеет форму неправильного прямоугольника, вытянутого в направлении с севера на юг. Северной границей парка является пруд, южной – здания районной больницы, на востоке парк граничит с деревней, на западе примыкают сельскохозяйственные угодья. Гидротехнические сооружения сохранились, но опустевшие русла каналов и углублений прудов имеют прежние очертания и могут быть наполнены водой. Сохранилась система пешеходных дорожек, некоторые из них используются и по сей день.

* * *

Проезжая по большей части европейской россии мы часто видим торчащие обломки барских усадеб. Они подобны руинам древней цивилизации. Какие то редкие сохранились, но большинство даже не использовали ни подочто, а просто разрушили из ненависти к ним и их полной непригодности ни к чему. Это действительно огромная цивилизация которую вот я в своем материале описываю, которую много кто пытается описывать. Вот и Гоголь в Мертвых душах внес мощный вклад в описание помещечей цивилизации, да собственно вся классическая российская литература ими о самих себе и написана.

Суть этой цивилизации заключается в том, что некая группа агрессоров которая захватила страну и грабила народ населяющий эту страну. Для ограбления они строили некие опорные пункты-усадьбы при помощи которых контролировали территорию и население, и куда стекались блага от ограбляемого ими населения.

Эти усадьбы были центрами нравственного разложения, во всех смыслах, и некой сатанинской праздности и агрессивной бесцельности бытия. То царское дворянство, точно так же как и современное, ибо ничего не изменилось по сути, только по форме к новым технологическим укладом чуть приспособились, точно так же не только грабило, это бы пол беды, но что самое страшное, оно дико тормозило развитие. Ведь помещики дичайшим образом блокировали любое развитие сельского хозяйства, так как любое развитие угрожало их положению. Они и сами были по своему несчастные крепостные которые присматривали за своими крепостными, они и назывались помещиками, потому что их именно поместили сюда. Поэтому то власти так боролись с сибирским сельским производством и таки придушили его. И только по этому россия пахала сохой, то есть куском дерева привязанного к лошади до тридцатых готов 20 века, то есть еще сто лет назад россия пахала «палкой копалкой». Если мы оценим прогресс произошедший в сельском хозяйстве с момента закрепощения, собственно до коллективизации, то мы увидим, что помещечье землевладение полностью его блокировало. Вот как обрабатывали землю до закрепощения вот так ее обрабатывали и до нового закрепощения в колхозы.

Новые помещики, новые господа — коммунисты, загнали туземцев в новое крепостное право, в новых исторических и технологических укладах. Семидневная бращина и полное закрепощение по месту проживания. Но запад развивался и технологии развивались и поэтому за украденные у страны деньги просто закупили на проклинаемом ими западе трактора и заводы для их производства и выдали трактора колхозникам-рабам. И на этих тракторах под руководством новых точно таких же бездарных красных помещиков-каргокульников удалось достичь урожайность 1913 года, достигавшуюся палкой копалкой, только к середине 60-х годов! То есть около тридцати лет, более поколения потребовалось что бы при помощи трактора достичь продуктивности палки копалки. И сегодня в россии те же самые помещики которые сидят в своих поместьях и не пускают точно так же страну развиваться, могут максимум что криво каргакультить запад как каргакультил его Киреевский, и в результате следующих катаклизмов руины их усадеб будут обозревать немногие выжившие. Так как паразитизм убивает.

Возвращаясь к Киреевскому. Чел нормально так вышел в отставку в 22 года от роду в чине ротмиста, что примерно соответствует сегодняшнему капитану. Не просто и сегодня в 22 года получить звание капитана. Да и тогда был не просто, но дети паразитов начинали службу в грудном возрасте, поэтому они продвигались по служебной лестнице почти с рождения, что давало им преимущество перед другими членами общества на которых они паразитировали.

И вот после тижолой службы он с 22 лет выходит в отставку в 1821 году и 49 лет блаженствует в своем поместье не обременяя себя семьей до своей кончины в 1870 году в возрасте 71 года.

Под его руководством руками рабов он создал чудесный парк, систему фантанов и прудов, богатые здания усадьбы, где он чудно предавался неге с такими же рабовладельцами как он, причем не сколько не экономя деньги отнимаемые у крестьян.

Надо понимать, что он освоил не целинные земли, а он забрал под свой парк земли крестьянские, он вывел эти земли из производства сельхозпродукции. И все что он потреблял лишало крестьян возможности вложения в развитие своего хозяйства. Огромное количество крестьян, было принуждено паразитировать как и он на других крестьянах, так как они не занимались крестьянским трудом, а были вовлечены насильно в целую индустрию по обеспечению господина и его гостей.

Вся красивая жизнь Киреевского и Ко закрывает от нас судьбы сотен крестьян живших в нищете и бесправии, которых грабил Киреевский, которым агрессивно не давал ни какого шанса на развитие, на творчество, на предпринимательство, на улучшение своей жизни, о которых нет памяти, у которых нет истории. Единственный способом для них хоть как то улучшить свою жизнь, было угодить рабовладельцу, было выполнять его прихоти, что кончилось бегством большей их части в Сибирь.

© С.В.Кочевых, 2011