Перевод Александр Григорьев Alex Grigoryev
Это ценное описание: после окончания войны иностранных журналистов в СССР стало работать намного меньше, туристов по очевидным причинам не прибавилось, начиналась Холодная война и вообще. Ко всему прочему, автор знал русский и проехал из Китая через Владивосток, куда американцы попадали исключительно редко.
Визу автор получил благодаря послу СССР в Китае (напоминаю, что тогда Китаем правило правительство Гоминьдана, а не Мао Цзэдуна), с которым познакомился в Москве, где тот был руководителем пресс-службы МИДа. Посол прочитал позитивную рецензию на последнюю книгу автора в русской газете Шанхая и согласился оперативно выдать ему визу.
Автор плыл на пароходе «Смольный», который в 1945 году во время конференции в Сан-Франциско, на которой была создана Организация Объединенных Наций, «был набит водкой, икрой и шампанским», на нем жил Молотов. На корабле имелась великолепная библиотека с книгами на многих языках, включая иврит: большинство на английском и немецком.
На "Смольном" во Владивосток ехали советские и китайские дипломаты.
Советские дипломатические приемы военного времени славились невероятным богатством угощений и выпивки, но на «Смольном» все было намного проще. Завтрак – ржаной хлеб, маргарин, чай; обед – борщ, жаркое из капусты, хлеб, банан, чая не было; ужин - хлеб и чай. Иногда давали холодную неаппетитную рыбу, которую автор так и не попробовал. Китайцы (назначенные консулы во Владивосток и Алма-Ату) практически не притрагивались к еде.
"Главным грузом" были около 60-ти детей «харбинцев» (в книге это слово не использовано) – бежавших от революции граждан Российской Империи. В 1946 году харбинцам разрешили подавать на гражданство СССР, и, по причинам мне не понятным, а автором не объясненным, эти дети были отобраны от родителей и отправлены в детский дом. Причем родители собирались ехать следующими пароходами.
Дети ехали в синих джинсовых комбинезонах (есть фотка), плюс Советский клуб Шанхая купил им игрушки, конфеты и бананы. Многие рыдающие матери этих детей были проститутками.
На палубе мальчики играли в войну, причем их главными врагами были не немцы, как в европейской части СССР, а японцы. Девочки играли в скакалки и прыгалки, и часто пели – причем только песни на английском. Автор указывает, что сладенькую песню You are My Sunshine почему-то обожали все проститутки Тихого океана (можете найти на YouTube, ее первый исполнитель Jimmie Davis).
Одним из пассажиров был пожилой харбинец с женой и ребенком, который рассказал, что он известный фигурист. Сын называл его «Поппа». Поппа катался с американскими кинозвездами и выступал в Бостоне в перерывах хоккейных матчей. Харбинцы о себе говорили с большой неохотой, объясняя это выработанным инстинктом самосохранения. Поппа намекнул, что ему выдали советскую визу, чтобы он занялся обучением советской сборной – ходили слухи, что СССР допустят к Олимпиаде в Лондоне 1948 году, если спортсмены докажут, что они непрофессионалы (советская сборная в Лондон не поехала. Было бы интересно узнать, что стало с этим человеком).
Советский пассажир - автору: «Вторая мировая война только начало, хотя сложно представить, что СССР и США что-то выиграют в результате нового противостояния. СССР пытается создать дружественные правительства во всех соседних странах, используя любые методы. Я знаю, что вам не нравятся советские методы. Возможно, СССР заимствует методы у вас? Свобода и демократия прекрасны, но в Индонезии и Греции используют пулеметы. Во всем виновата Великобритания. Она лишилась своего статуса и пытается всех стравливать». (Что-то ужасно напоминает, не правда ли?).
«Ваша пресса контролируется, как и наша. Вы можете представить, что кто-то опубликует статью, прославляющую китайских коммунистов? - Некоторые знаменитости это делали. – Но может ли такая статья появится в «Нью-Йорк Таймс»? – Маловероятно. Главный редактор решит, что журналист, написавший такую статью, профессионально непригоден. А «Правда» напечатает статью с похвалами Гоминьдану? – Нет, конечно! Тот, кто ее напишет – лжец и подлец».
Население Владивостока 300 тыс человек. В порту стояли несколько американских транспортов серии Liberty с советскими названиями (кто не знает про Liberty – найдите статью в Вики, сюжет того заслуживает). Но порт был безжизненный – капитан «Смольного» сказал, что это объясняется дефицитом топлива.
В гавани Владивостока на корабль поднялись таможенники и представители "Интуриста". Автора спросили будет ли жить он в американском консульстве? – Автор, явно пораженный вопросом, ответил, что он не имеет отношения к правительству США и ему нужна гостиница.
Таможенники изъяли у автора все книги, включая книгу «Лечение паразитических инфекций традиционными китайскими средствами», рукописи и блокноты с записями, пообещав вернуть их к выезду из страны. Автор: «Вы поступаете, противореча духу Советского Союза. Вы изымаете у меня мои материалы – то есть, изымаете у рабочего средства производства» - «Нет. Я оставляю вам пишущую машинку». Таможенники сослались на закон, запрещающий ввоз подрывной литературы. В паспорт американца вписали номера пишущей машинки и фотоаппарата (ни в одном из травелогов-путеводителей я такого не встречал).
Советские дипломаты, возвращавшиеся из Китая, столкнулись со схожими проблемами: им было приказано не ввозить больше определенного количества вещей (три костюма, четыре пары обуви и пр.), остальное следовало сдать государству. Из-за дефицита мест в гостиницах дипломатам было предписано ждать поезда на Москву на борту «Смольного».
Гостиница располагалась в старом здании. На этаже общие туалет и ванна. Фойе темное, но в целом гостиница чистая и кормили лучше, чем можно было ожидать.
Во время Великой отечественной войны союзные сотрудники американского консульства не могли покидать территорию города. Они имели право запросить пропуск, разрешающий посетить иные места, но пропуск никогда не выдавали, хотя официального отказа ни разу не поступало. Попытки сотрудников консульства пообщаться с советскими гражданами были безуспешными. Попытки встретиться с местным руководством результатов не давали.
Автор получил право пользоваться маленьким магазином для дипломатов на улице Ленина. Он был с богатым ассортиментом продуктов, включая такие редкости, как банки кофе и какао. Сотрудница консульства пришла в восторг увидев свежие огурцы.
Владивосток целиком нуждался в хорошем ремонте. «Похоже, что недавно освобожденные города - Харьков, Одесса, Сталинград – уделяли состоянию улиц и зданий больше внимания». На проезжей части одного из главных мостов города, по котором проехал автор, зияла большая дыра. Сотрудник консульства пояснил, что дыра здесь давно: «Никого это не волнует».
Тротуары главной улицы Ленина покрыты брусчаткой, однако там, где кончалась брусчатка, начиналась грязь. Даже парки, которые в СССР всегда находились в хорошем состоянии, более напоминали пустыри. Автор заметил два строящихся дома, но рабочих на них не было.
Жители одеты лучше, чем жители европейской части страны – заметно присутствие японских и китайских вещей.
«Во Владивостоке больше нищих на улицах, чем в любом другом советском городе, который я посещал, за исключением Тбилиси, в котором я побывал в 1935 году». Консульские объяснили, что большинство нищих – бывшие политзэки, которые не могут устроиться на работу.
Попытки проинтевьиюровать отцов города результата не дали.
За консульским автомобилем, которым пользовался автор, всегда следовал автомобиль с чекистами. К счастью для автора – и меня – они не мешали фотографировать. Многие фотографии иллюстрируют этот текст.
Во Владивостоке работают пленные японцы. С некоторыми удалось поговорить: они сообщили, что попали в плен на севере Кореи, что кормят нормально, но они тоскуют по рису.
В городе есть два театра и несколько кинотеатров, в одном идет старый американский фильм «Большой вальс».
Заметно необычное большое количество женских парикмахерских – единственной роскоши, которую могут позволить себе большинство женщин.
В гавани стоят тяжелые крейсера «Калинин» и «Каганович» и несколько американских десантных судов, поставленных по ленд-лизу.
В городе действует единственная на всем Дальнем Востоке православная церковь «не больше ларька для продажи хот-догов». Ее открыли только в 1944 году.
В казармах, которые американские интервенты построили в 1918 году, размещено военное училище, но большинство солдат живут в палатках.
На пляже запрещено купаться голышом (традиционная практика в России и раннем СССР, на которую обращали внимание многие авторы), но раздевалок нет, а некоторые самодельные купальные костюмы вызвали бы шок у американских блюстителей нравственности.
На почте офицер возмущался, что телеграмма из Ленинграда пришла во Владивосток через два дня, но сотрудники почты не могли доставить ее по адресу – в соседнем доме – на протяжении недели.
В поезд до Москвы автора посадили с запасами продуктов и водки. С ним в купе ехал советский генерал, с которым они плыли на «Смольном»: генерал возвращался из командировки в Токио, он вез с собой 24 чемодана.
Напоминаю, автор во Владивостоке сел на поезд, чтобы отправиться в европейскую часть СССР. Поезд назывался «Номер 5», паровоз и спальные вагоны были дореволюционной постройки.
К удивлению автора, советский генерал, который приплыл с ним из Шанхая, а до этого был в командировке в Токио, немедленно переоделся в японскую шелковую пижаму синего цвета («в ней он выглядел, как грозовое облако») и не вылезал из нее ни при каких обстоятельствах. Для американца, привыкшего не вылезать из костюма с галстуком, это оказалось серьезным потрясением.
Офицеры, ехавшие в поезде, охотно болтали и выпивали с американцем, видя в нем союзника.
Навстречу попался состав с нефтяными цистернами – все они были германского производства, с плохо закрашенными свастиками и орлами.
На остановках все пассажиры бежали за кипятком: в вагонах воду не кипятили, а пить некипяченную было небезопасно. Кипяток заливали во все возможные емкости, включая стеклянные бутылки и даже большие самовары.
Хабаровск производит намного более живое впечатление, чем Владивосток: тут работают заводы-фабрики и построили новый аэропорт, за городом явно лучше ухаживают. В последнем бюджете СССР именно Хабаровску выделены наибольшие средства из всех городов.
В конце войны в Хабаровске и в Петропавловске-Камчатском действовала метеостанция ВМФ США – эта информация была на вес золота (об ураганах во время войны на Тихом океане я когда-то писал, если интересно - сообщите, попробую найти). Но в декабре 1945 года Москва приказала им свернуть деятельность. Американский моряк, который служил в Хабаровске описал свой опыт: «Погода была холодной, а отношение к нам еще более холодным». Метеостанцию все время окружала вооруженная охрана. В город разрешалось выходить только дважды в неделю под наблюдением. «Эти ограничения были намного хуже, чем дефицит продуктов, транспорта и топлива».
В вокзале в Хабаровске (население около 2 млн человек) автор начал фотографировать, был немедленно задержан милиционером и препровожден в отделение. Долгие переговоры и размахивание советскими аккредитациями позволили спасти пленку и камеру: автору напомнили, что он снимал военный объект (напомню, что запрет снимать транспортные объекты и мосты просуществовал до конца СССР).
Автору сообщили, что из Еврейской АО, с населением 140 тыс человек, воевать отправились 40 тысяч. Он не поверил и решил проверить эти данные в Москве – не знаю, получилось ли.
Обед в вагоне-ресторане – вместе с генералом в пижаме и еще двумя попутчиками – обошелся в 60 долларов, что крайне дорого по американским меркам. Правда они ели икру (семь долларов за порцию) и пили дорогой коньяк.
Места вдоль дороги пустынные: небольшие деревни попадаются раз в два-три часа.
Русские играют в преферанс, домино и шахматы, правила русского домино сложнее американского (лично я знаю три доминошные игры, к сожалению, иных уточнений нет).
Молодые офицеры были поражены, увидев в журнале «Америка» фотографии балерин, а в журнале Life – фотографии фигуристов: они были уверены, что балет и фигурное катание есть только в СССР.
Попутчики, вернувшиеся из Манчжурии, сообщили, что китайцы грязные и их культура намного уступает русской.
В Иркутске живут 250 тыс человек, в городе много заводов и фабрик. Город славен тем, что здесь отбывали ссылку Куйбышев, Фрунзе и Сталин. Местная газета показалась намного живее чем те, которые автор покупал во Владивостоке, Хабаровске и Чите. В частности, был интересный раздел «Цифры и факты». В международном разделе были сообщения о голоде в Бельгии, съезде коммунистов в Норвегии, демонстрации монархистов в Неаполе и разоблачительный материал о том, как британские инструкторы обучают германские войска в недружественных для СССР целях.
Автор обратил внимание, что Хабаровск ближе к Сиэтлу, чем Нью-Йорк; а США и Дальний Восток СССР разделяет лишь сутки полета на самолете.
«Сибирь – это Америка столетие назад. Она способна догнать Америку за 30-50 лет. Если, конечно, будет мир».
На станциях крестьяне продают яйца, куриц, огурцы, редиску, орехи, молоко, «даже хлеб и сметану». Жареный цыпленок стоит 60 рублей – в 1944 году он стоил 200, и крестьяне предпочитали брать не деньги, а сахар или вещи.
Очень старый анекдот, но в необычной форме – встреча Большой Тройки в Тегеране. Два переводчика - госсекретаря Бирнса и министра иностранных дел Молотова спорят, у кого в стране больше свободы. Американец: «Я могу зайти к госсекретарю и сказать ему: «Мистер Бирнс! Ваша политика по отношению к СССР ужасна». Он улыбнется и похлопает меня по плечу». Советский: «Я тоже могу зайти к товарищу Молотову и сказать ему, что политика Бирнса ужасна. Он улыбнется и похлопает меня по плечу». Утверждается, что это американская, а не советская шутка.
В Красноярске стоят сотни старых вагонов и паровозов. Историческая часть города в ужасном состоянии. Большинство населения живет в избах. Четверть века назад в городе жили 25 тыс человек, сейчас - 300 тысяч. На вокзале много нищих, в том числе детей.
Советские пассажиры рекомендуют американцу требовать от нищих танцев или песен – генерал в пижаме, дал нищему ребенку кусок хлеба.
Автор описывает странную историю присоединения к СССР Танну-Тувы, исторической родины товарища Шойгу. Иностранные корреспонденты ничего не знали об этом событии, пока советские газеты в 1944 году не опубликовали письмо 50 тыс счастливых тувинцев товарищу Сталину с благодарностями за то, что Тува смогла перейти к социализму минуя капитализм.
Ночью хулиганы забросали поезд камнями и разбили два окна. В поезд явился инспектор, который собрал показания у проводников и пассажиров. В поезде едут много «зайцев» – некоторые из них демобилизованные военные. Инспектор выгнал двух из них, но они забрались в другой вагон и через некоторое время вернулись. Американцу пояснили, что они заплатили проводнику.
Новосибирск – советский Чикаго. В нем находится лучший железнодорожный вокзал СССР. Работают несколько столовых. В ларьках продают книги, газеты, мороженое и игрушки. Вдоль дороги пасется жирный скот. Видны новые промышленные производства.
Двое офицеров, которые ушли в отставку и ехали из Владивостока к родным в европейскую часть страны, получили телеграммы, подписанные маршалом Мерецковым: им было приказано вернуться на службу. Оба с грустью покорились и пошли покупать обратные билеты.
«Омск и Новосибирск в ближайшее время станут главными центрами тяжелой индустрии СССР».
В Кунгуре автора арестовали за фотографирование статуи Ленина на вокзале. За него вступились знакомые пассажиры, которые застыдили милиционеров.
В книге постоянно повторяется излюбленное иностранцами непереводимое русское слово Neechevo.
На одной из станций крестьянка сообщила автору, что на ней американское платье, полученное по ленд-лизу.
Советский военный рассказал, что побывал в Польше, Чехословакии, Румынии, Болгарии и Югославии. Чехословакия – лучшая и самая удобная страна. Почти, как Москва.
«Для любого русского, рожденного в небольшом городе или деревне, совершенно непостижимо, что какое-то место может быть более гламурным, более современным, более волшебным, более чудесным, чем Москва. Когда вы рассказываете о Нью-Йорке, они уверены, что вы хвастаетесь с единственной целью – принизить Москву. Житель Иллинойса, который не был в другом большом городе, точно также оценивает Чикаго. Но Москва – это не просто город: это столица страны, столица коммунизма, столица православия и столица русской культуры. Никто не может сравниться с ней».
Помним, что это Москва «Черной кошки» и Глеба Жеглова.
По сравнению с годами войны, Москва стала ярче и красочней. У ГУМа появилась новая неоновая вывеска с портретом Сталина и каким-то лозунгом. Гостиницу «Метрополь» - где всю дорогу жили иностранные журналисты – впервые за долгое время покрасили. В гостинице открылся новый ресторан со стенами ярко-канареечного цвета. На улице Горького открылся коктейль-холл (как-то писал о нем и даже приводил рецептуру коктейлей), на главную улицу столицы не пускают «виллисы», потому что это nekulturno. Открылся новый клуб «Аврора» с джаз-бандом. Витрины стали более живыми, товаров стало больше, цены понизились, хотя качество осталось довоенным, то есть плохим.
Во время войны иностранные корреспонденты не оставляли на обеденных столах ни кусочка хлеба – его передавали советским секретарям, переводчикам, курьерам и шоферам. Ныне в Москве хлеб перестал быть дефицитом (остается дефицитом на остальной территории страны).
Раньше официанты предпочитали получать чаевые американскими сигаретами, теперь они предпочитают деньги.
«Эскимо» на улице стоит шесть рублей, во время войны стоило 40.
Улицы Москвы заполнены иностранными автомобилями – немецкими, польскими, чехословацкими, венгерскими и даже итальянскими «фиатами». Заметно больше автобусов, некоторые из них новые. Автор увидел редкость – полупустой автобус: городская транспортная система по-прежнему перегружена, но проблема явно решается.
Кинотеатры переполнены.
В «Мосторге» продаются радиоприемники – они отсутствовали в продаже во время войны. Приемник «Родина», способный принимать заграничные станции, стоит 2 200 рублей. Для покупки даже не требуется предъявлять удостоверение личности. Пишущая машинка стоит 4 тысячи рублей, швейная – 2 200, граммофон и германский фотоаппарат Praktiflex – по 2 000.
Восточно-европейские товары появились во многих магазинах. Яркие пластиковые женские дождевики стоят 500 рублей. Продавщица заверила, что они качественные, немецкие.
Решена серьезнейшая проблема военного времени – обувная. Обувь была недоступна. На черном рынке ботинки или сапоги стоили 6 - 8 000 рублей. Теперь можно купить в «Мосторге» за 500-600.
Люди в Москве выглядят какими-то выгоревшими и уставшими – автор уверен, что явно сказывается невероятное напряжение военных лет и отсутствие адекватного отдыха.
Разговор с советскими ученым. Ученый объяснил американцу, что СССР никогда не начинал и не начнет войны – это не по-марксистски, войны начинают только капиталисты. И если у СССР появится атомная бомба, он никогда не применит ее против иностранных рабочих и крестьян. Отношения СССР и США будут зависеть от того, кого американцы выберут следующим президентом. «А кого бы вы предпочли увидеть президентом США? - Рузвельта. – Но Рузвельт мертв. – Вы не должны дать ему умереть. Ленин мертв, но он с нами!».
Иностранный дипломат, работающий в Москве, говорит, что до войны советская пресса клеймила англичан, французов и немцев с итальянцами, а сейчас главная мишень – США.
«За 10-15 лет СССР достигнет более высоких стандартов жизни, чем балканские государства, Европа и даже Англия, но не нагонит Америку. Технологически, Америка на поколения оторвалась от СССР. Знаете, если вы даже подарите им атомную бомбу, они не будут уверены, что вы не изобрели что-то еще».
Иностранный корреспондент в Москве остается человеком без контактов. Советские люди опасаются говорить с иностранцами. Поездки за пределы Москвы исключительно редки. Информацию черпают из советских радио и газет, рассказов секретарей-переводчиков и редких бесед с советскими дипломатами. Однако теперь материалы не требуется предварительно показывать советскому цензору.
Автору показали, как в СССР создают суперлекарства против рака – он в невероятном восторге, потому что Конгресс США не дает на это денег американским ученым, а в СССР выделяют огромные суммы. Журналиста пустили в лабораторию профессора Григория Роскина, который добился колоссальных успехов – автор подробно описывает открытие и восторги иностранных дипломатов. (Я об этом человеке не знал, и залез в Вики: “В 1946 году монография Клюевой и Роскина «Биотерапия злокачественных опухолей» была опубликована в США. Их обвинили в предательстве интересов Родины. В газетах появились статьи о продажных ученых. Константин Симонов написал пьесу «Чужая тень», Александр Штейн — ещё одну: «Закон чести», режиссёр Абрам Роом поставил по ней фильм «Суд чести» — историю о том, как советская учёная продает секрет спасительного лекарства за флакон французских духов. Фильм получил Сталинскую премию за 1949 год”).
Автор на самолете добрался до Берлина и далее Парижа.
© С.В.Кочевых
