Сборник статей и материалов посвященный деревне Любощь и местам ее окружающим

Даточные казаки Комарицкой волости

Накануне Смоленской войны 1632-34 годов Севский острог находился буквально в десятке верст от литовской границы, прикрывая собой Комарицкую волость [1]. Центры некоторых станов, например, Чемлыжского и Радогожского на тот момент являлись городищами. Станы - Радогожский, Глодневский и Брасовский находились под надежной защитой городских укреплений, стан Чемлыжский являлся открытым участком для вторжения неожиданного противника со стороны Литвы [2].

После осмотра севского острога воеводой Степаном Стрешневым и последующей отписке [3] царю в сентябре 1629 года были заново ставлены острожки, ставшие в последствии становыми центрами волости – Севский острог для принятия крестьян Чемлыжского и Радогожского станов в осадное время был крайне тесен – «в Комарицкой волости ныне людно». Комаричане двух остальных станов – Глодневского и Брасовского в свою очередь должны были уходить в осадные дворы в город Брянск, находившийся к ним гораздо ближе, нежели собственно Севск.

Севское городище было одним из трех мест, также городищ, претендовавших на постройку острога. Так по допросу в Рязряде бывших путивльских воевод Плещеева и Воейкова зимой 1630 года известно, что место под острог в Комарицкой волости выбиралось из Чемлыжского, Радогощского и Севского городищ, в конечно итоге выбор пал все-таки именно на Севское, как наиболее пригодное по географическому положению для этих целей [4] …

По смете начала 1631 года среди служилых людей Севской крепости значилось 225 даточных человек крестьян Чемлыжского и Радогожского станов с «пещальми» и «с рогатины». По той же смете детей, братьев, племянников и захребетников у этих крестьян в обоих станах числилось 511 человек с пищалями, 2924 человека с рогатинами. Даточные люди, как подспорье служилой части гарнизона Севска, обязаны были отбывать свои ратные повинности исходя из указа апреля 1630 года [5]. Каждый даточный крестьянин – потенциальный осадный сиделец Севска – обязан был иметь при себе пищаль, рогатину, топор, два фунта зелья и фунт свинца. Жить «приборный комаричанин» в Севске должен был посменно, каждые два месяца, а при угрозе вторжения в пределы Севского уезда всем крестьянам Чемлыжского и Радогожского станов было приказано «стекаться» в Севск с семьями и скарбом: «…а по большим вестем Чемлижскаго и Радогожского станов крестьяном быти в Севску всем с женами и детьми и со всеми животы» [6]. Комаричанам велено было строго-настрого следовать указу, провинившимся и нежелающим «сходиться» в острог на момент осадной ситуации, грозило серьезное наказание, в том числе и битье батогами. Более того – на поверку оказалось, что прибранные даточные люди, составляющие десятую часть всего крестьянского населения обоих станов – гулящие батраки и «молодые робята», которые «к бою не пригодятся». Голова даточных людей – Ф. Бохин игнорировал наказы севского воеводы, своевольничал: «В съезжую избу ночевать не ходит и Комарицкие волости даточным людем по малому и по большому острогу с севскими служилыми и со всякими люди и по кораулом на указных же местех, где они росписаны, стоять не велит… Велит тем даточным людем сходитца в круги и, написав приносить к себе челобитные за поповскими руками, чтоб им, даточным людем, с севскими служилыми людми по острогу караулов не стеречь и в остроге не ночевать, а переменятца им по неделям, а не помесячно, а мне, [воеводе] их, даточных, не смотреть и не дозирать» [7].

В 1631 году вместо десятой доли прибора даточных людей с Чемлыжского и Радогожского станов, велено было прибирать в службу крестьян уже со всех четырех станов волости «с вытей», что составило всего 197 человек. Помимо даточных к 1632 году севский гарнизон пополнился 50 стрельцами и 200 служилыми казаками.

С этого момента в ряде источников термин «даточные люди» не раз заменяется новым понятием «даточный казак», укрепившись как служилая категория Севского уезда вплоть до окончания Смоленской войны в 1634 году. Чем вызвана такая трансформация из даточного человека осадного времени в даточного казака - доподлинно не известно. Сказывается отсутствие сведений о подобной категории в других регионах – порубежных уездах и волостях окраин Московского государства, являющихся ареной боевых действий. Возможно эти изменения обусловлены какими-то нововведениями в характере службы и окладе даточного человека. Более того – даточный человек осадного времени помимо ратной службы имел целый комплекс различных обязанностей – от поставки в уездный центр посопного хлеба и прочих кормовых запасов до фортификационных работ. Разумеется, что комарицкие крестьяне без особых устремлений отбывали даточные повинности. Так, например, в одной из отписок 1634 года на имя царя Михаила Федоровича воевода Пушкин жалуется: «да комарицким ж крестьяном велел я, холоп твой, с собою привести для приступного времени каменья с выти по три воза. И Камарицкие, государь, волости крестьяне учинилися сильны и твоего государева указу и их, холопа твоего, наказных памятей не послушали и хлебных, государь, запасов и для осадново времени каменья в Севеск не повезли и посошных людей для городовой поделки не дали [8]». Таким образом получается, что терминологическая трансформация заключается именно в сужении повинностей даточного человека только до ратной службы в осаде и изредка - участии в ближних походах на недальние расстояния.

Характерным примером подобной практики прибора в казаки вольных и охочих людей Северы (Северской земли, Северщины) может послужить эпизод конца XVI века – 1589 года. В указной грамоте царя Федора Ивановича голове Афанасию Федоровичу Зиновьеву [9] поручалось собрать в Путивле [10] ко службе детей боярских, стрельцов, пушкарей, затинщиков, черкас, вёрстанных и так называемых «охочих» казаков. Зиновьеву предписывалась раздача жалования служилым и новоприборным людям и выступление на реки Северский Донец и Оскол против белгородских татар и черкас. Ратные люди сводились к месту сбора из Чернигова, Рыльска и Стародуба. Разумеется, на тот момент Комарицкая волость еще не представляла собой означенной в более-менее четких границах территориальной единицы, населенные прежде острожки – Севский и Чемлыжский были опустевшими городищами. Центром будущей волости являлся Радогощь. Отдельные представители населения Радогощской округи служили в путивльских стрельцах – о чем сообщают фамилии – географические прозвища этого служилого сообщества по писцовым книгам 1594 года – Радогощанины [11]. Стоит предположить, что в числе новоприборных охочих людей, пришедших в 1589 году в Путивль, могли быть и комаричане.

Путивльским головам – Ивану Кирееву и Юрию Беззубцеву поручалось прибрать 102 человека «ахочих козака», в Рыльске Ивану Никольникову и Яну Бобровскому – 50, в Стародубе Федору Щеголеву и Якушу Лысому – 125 человек. Размер жалования северским охочим казакам составлял «по два рубли», на службу новоприборные служилые люди обязаны были явиться «о дву конь или о дву мерин». Однако ни в Путивле, ни в Рыльске головам не удалось прибрать ни одного человека, стародубец Федор Щеголев же оказался более удачливым и привел только пять охочих казаков, да и те «по одной лошади». Как далее сообщает указная грамота – первоначально в Стародубе Щеголев собрал 25 человек вольных людей, однако деньги, определенные в качестве жалования казакам, «экспроприировал» некто Петр Совин. Правда, затем эти средства все-таки были высланы в Путивль на «прибор» охочих казаков – «…деньги велели есмя … прислати в Путивль и на те деньги велено прибрать охочих же казаков, сколко мочно, не по тому указу сколко велено прибрати, по денгам смотря. А жалованья велели есмя давать по три рубли человеку, и были б те казаки о дву конь или о дву меринех, а по неволе у дву три лошади». Схожая ситуация, но чуть более удачная, повторилась в 1632 году во время Смоленской войны – Ивану Еропкину (стародубскому воеводе) было поручено прибрать в северских городах – Рыльске, Севске с Комарицкой волостью и Путивле охочих «всяких неписменых людей» с пищалями численностью 500 человек в казаки с назначенным государевым жалованьем 4 рубля в год, плюс зелье и свинец [12]. Под неписьменными людьми подразумевались не тяглые, не служилые и не крепостные [13]. Для этой цели в означенные города были посланы дворяне и подъячие, дабы местные воеводы отпускали всех желающих. Между тем мало кто из «северян» проявил должное рвение к этому делу– «и северских, государь, городов, и ис Камарицкой волости охочих людей в казаки нихто не пишуца и в службу не прибираюца». Однако какую-то часть охочих людей все-таки удалось прибрать – в зимней осаде Трубчевска в 1632 году принимали участие карачевские и комарицкие охочие люди [14] в качестве подспорья служилым людям гарнизона Севска; с Иваном Еропкиным под Стародуб ходили 200 карачевских и трубчевских охочих людей [15]. Для похода под Новгород-Северский В. Болтин прибрал комарицких даточных людей. Данная кампания в дальнейшем получила наименование «Северский поход» [16].

* * *

К 1633 году подобная норма – прибор десятой доли от общей численности комаричан двух станов - заменилась иной: со всей Комарицкой волости было собрано 600 человек даточных казаков «для осадново времяни собрать даточных козаков к прежним в прибавку с выти по человеку с пищальми и с топоры и с рогатины». Однако к сентябрю около половины добились роспуска со службы.

Всерьез озаботиться пополнением гарнизона Федору Пушкину пришлось после вестей марта 1633 года о приходе под Путивль «литовских людей». С целью прибора 400 даточных казаков из крестьян Федор Пушкин, а также привлечения оных к съезду в осаду в Севский острог, посылает в Комарицкую волость служилых и даточных казаков с памятями. Крестьяне крайне не охотно давали даточного казака со двора: «паметей и жилых и даточных козаков, каторые были послоны, не послушали, сами в осаду в Севеск не поехоли и даточных козаков не дали [17]». Те же даточные казаки, которые все-таки были присланы в Севск (правда без пищалей и запасов), через несколько дней покинули город. Раздраженный таким поведением даточных казаков и крестьян, воевода Пушкин, пытаясь снять с себя ответственность, дабы не быть в опале, пишет, чтобы впредь «имати даточных козаков по их крестьянской очереди понедельно и беспоручно». Далее подчеркивает, что казаки эти в осадное время «непрочны и безопасны», а в приход литовских людей находиться с ними в Севске опасно. Большая часть севских служилых на тот момент была «в посылках» в Северском походе под Новгород-Северский и Трубчевск. Оставались же 50 стрельцов и 95 жилых казаков, назначенных на посылку под Трубчевск.

В конце мая 1633 года севские вестовщики [18], служилые казаки Ивашка Смыков и Олешка Гордеев, приносят из Путивля новость о продвижении крупного литовского отряда. По словам путивльских сторожевых казаков 40 000 литовцев и черкас подошли к Сейму до Мокшевицкого перелаза [19]. Для переправы на другой берег реки литовцы «везут с собою по два челны на десятак». Мокшевицкий перелаз находился всего в 10 верстах от Путивля. Встревоженные такой худой вестью путивльские воеводы Никита Гагарин и Андрей Усов начали жечь посады, отправив в Севск гонцов – вышеупомянутых И. Смыкова и О. Гордеева. И вновь воеводе Пушкину не удалось собрать с крестьян Комарицкой волости посменных даточных казаков. Не явились в осаду и сами крестьяне – «И ему Федору в Севску в приход литовских людей в осаде сидеть не с ким». По мере поступления все более угрожающих вестей о приступах к Путивлю литовцев и запорожских черкас, в самом начале июня Пушкину все-таки удалось собрать с Чемлыжского и Радогожского станов 200 человек даточных казаков, Глодневский и Брасовский станы открыто сопротивлялись такой мере. Присланные к городовым работам крестьяне Радогожского, Брасовского и Глодневского станов, услышав о подходе литовцев к Севску на расстояние 10 верст, по подговору глодневского крестьянина Данилки Седова разбежались по деревням и лесам [20].

22 июня 1633 года Севск был осажден литовскими люди. И снова крестьяне всех четырех станов Комарицкой волости отказались идти в осаду, попрятались в лесах и бежали в разные украинные города – Брянск, Мценск, Карачев и Кромы. Брасовский и Глодневский станы не дали ни одного человека даточного казака [21].

Архивные реляции того времени практически не сохранили сведений о персоналиях этого сообщества – поселенных служилых людей из крестьян, именуемых даточными казаками. Исключение составляют два дела, хранящиеся в фондах Разрядного приказа Московского стола и опубликованные в «Актах Московского государства» (Том I). Проблематика обнаружения настоящих дел через описи документов и бумаг Московского министерства юстиции (Одиб МАМЮ) заключается в несодержательных заголовках-названиях столбцов. Одно дело находится в столбце №89 Московского стола (озаглавлен как «Документы о служилых людях»), другое (№101) можно найти в блоке с подзаголовком «Осада Севска поляками». Разумеется, что выявить подобные дела можно только посредством полистного просмотра столбцов.

Суть обоих дел в следующем: в 142 году (1634 год) марта в 21 день (2 апреля) севский воевода Федор Пушкин отправил в Разряд пешего гонца – комарицкого крестьянина Проньку Подовинникова с вестями [22] о приступах литовских людей к Севску. Комаричанин проделал пеший путь от Севска через Карачев, Болхов, Белев, Лихвин и Калугу на Москву – и везде рассказывал вести о «гетмановом приходе». Воевода писал: «в субботу марта в 22 день будет 3 недели [как] пришли под Севеск польские и литовские люди и черкасы, полковники Желковской да Вишневецкой. Стояли на посаде неделю…» Враг пытался взять Севск жестокими приступами, город обстреливался из наряда, тем самым «многих людей побиша», острог был охватил огонь. Стрелецкий и казачий голова Григорий Бакшеев во время отчаянной вылазки был серьезно ранен. Из вражеского лагеря в Севск переметнулись несколько человек (как сказано в расспросе – русских людей), которые сообщили осажденным о ведущемся подкопе. Комарицкие даточные казаки и крестьяне оказались неустойчивы, с города разбежались: «а ныне де комаричан нигде в сборе нет. А в Севске де ныне ратных людей мало».

Далее среди материалов «Актов Московского государства» (Том I) обнаруживается челобитье [23] самого Проньки Подовинникова, именующего себя уже «даточным казаком». В своем челобитье сметливый гонец-комаричанин просит государя пожаловать ему жалование за приход с отписками из осажденного Севска. Кстати, в сей же челобитной Пронька уточняет, какова же была приблизительная (хотя и маловероятная) численность подступившего к Севску вражеского отряда «…пришли под Севеск с гетманом с Николаем Желковским да со князем Еремеем Вишневецким польских и литовских людей и немец и черкас с 10000 человек».

За смелый поступок комаричанина – «…прошел сквозь литовские полки» Подовинников 1 апреля (14) 142 (1634) года государь пожаловал даточному казаку «… своего жалованья за проход 2 рубля да сукно доброе».

Интересная на наш взгляд находка позволяет ответить – откуда был родом Подовинников и даже выявить его гипотетических потомков. В фондах Разрядного приказа Российского государственного архива древних актах в разделе «Смотренные списки» 1668-69 годов [24] имеется дело с росписями по станам и селам комарицких драгун. Так в деревне Ивановой Радогожского стана фигурирует Сидорка Прокофьев сын Подовинников – редкий представитель комаричан того времени, записанный с фамилией. Можно весьма определенно предположить, что Сидорка – сын все того же Проньки [25]. Помимо того, однофамилец или же родственник даточного Подовинникова – Иван Подовинников – числится среди комаричан-изменников села Кричино (Радогожского стана) в деле о сыске крестьян, намеревавшихся сбежать в Литву; в писцовой книге Рыльского уезда 1627 года в одном из сел проживал бобыль Ивашка Дмитриев сын Подовинник [26]. Радогожский стан Комарицкой волости граничил с Рыльским уездом, так что вполне вероятно, что рыльский и севский Иван Подовинников – одно и то же лицо.

* * *

Дальнейшая судьба служилого сообщества даточных казаков – возвращение в первичное состояние дворцовых крестьян по завершению Смоленской войны. Аналогичная схема прибора в служилые (поселенные) люди в Комарицкой волости повторилась уже в 1646 году, когда приказным человеком Замятней Леонтьевым в драгунскую службу было прибрано 5125 человек [27] - по одному человеку со двора.

[1] См.: Сташевский Е. Смоленская война 1632—1634. Организация и состояние московской армии. — Киев, 1919
[2] РГАДА, Московский стол, д. 46, л. 365
[3] Там же, лл. 84—88.
[4] Там же, лл. 352-367
[5] РГАДА, Московский стол, д.58, лл. 655-658
[6] Книги разрядные, Т.II, с. 277
[7] РГАДА, Московский стол, д. 46, лл. 560-570
[8] РГАДА, Московский стола, д. 110, л. 1
[9] РГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 41, лл. 392-393 об. Копия 1759 года (публ.:А.В. Антонов «Акты служилых землевладельцев», Т. 4. М. 2008
[10] Тогда главном и, пожалуй, единственном хорошо укрепленном каменными стенами городе Северской земли.
[11] Анпилогов А.Г. Новые документы о России конца XVI – начала XVII вв.
[12] Там же, л. 43
[13] Сташевский Е. Смоленская война 1632—1634. Организация и состояние московской армии. — Киев, 1919., С. 158
[14] РГАДА, Новгородский стол, д. 27, лл. 18, 51
[15] Там же, лл. 79-81
[16] Позже, уже по весне 1634 года, Федор Пушкин в отписке на государево имя сказывает о численности штата местного гарнизона и его убыли в следствие Северского похода так: «А в Севску, государь, к осадному времени твоих государевых служилых людей мало – всево, государь, по списком твоих государевых служилых людей в Севску было двесте пятдесят человек стрельцов да стодватцеть пять человек казаков да камарицких даточных триста человек козаков. И ис тех, государь, из севских служилых людей из стрельцов и из казаков на твоих государевых службах под Новым Городком Северским и под Стародубом и под Трубческом и в литовские приходы под Севском в приступы и на выласках побито тритцеть один человек стрелцов, пятнатцеть человек служилых козаков, тритцеть два человека камарицких даточных козаков» и подчеркивает далее: «И ис тех, государь, из служилых людей из стрелцов и из казаков и ис камарицких из даточных козаков многие после литовского приходу с осадные нужи отцынжали (sic!), лежат больны». (РГАДА, Московский стол, д. 110, л. 6-7)
[17] РГАДА, Севский стол, д. 99, л. 181
[18] В то же время в Севске была устроена и временная сторожевая служба: «Да ис тех же, государь, из севских служилых казаков болши половины живут по городом по переменам на вестех и окола Севска по дорогам и по приметным местам стоят на сторожах и ездят в проезжие станицы». (РГАДА, Московский стол, д. 110, л. 7)
[19] Там же, л. 322
[20] Там же, л. 514
[21] Там же, л. 372
[22] РГАДА, Московский стол, д. 101, лл. 99-101
[23] Там же, д. 89, лл. 271-276
[24] РГАДА, ф.210, Смотренные списки, д. 33, л. 278
[25] В ономастиконе Московской Руси XVII века уменьшительная форма «Пронька» могла быть произведена не только от имени Прокл, но и от Прокофия. Точно так же «Миткой» мог являться и Дмитрий, и Никита (Микита, Микитка).
[26] РГАДА, ф.1209, оп. 1, д. 148, л. 428
[27] См.: А.А. Новосельский Дворцовые крестьяне Комарицкой волости во второй половине XVII века (Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М. 1961).Стр. 65-80.

© А.С.Ракитин, 2009-2010

© С.В.Кочевых, 2010