Сборник статей и материалов посвященный деревне Любощь и местам ее окружающим

Донская служба комаричан
1646 года

В татарских вторжениях 1643-45 годов на территорию Московского государства, как сообщают разного рода источники того времени, принимало участие от 50 до 60 тысяч крымцев. Такие серьезные грабительские походы вглубь Московии могли быть возможными только при полном отсутствии вероятности ответного удара тылу - Крымскому полуострову. Очень часто случалось так, что татарские походы срывали морские набеги донских казаков, однако на момент середины 40-х годов XVII века ситуация в корне изменилась.

В 1646 году московское правительство выдвинуло план военной кампании по продвижению русских войск в низовья Дона. В основном это было обусловлено просьбой донского казачества, изнуренного борьбой с татарами и турками 1644-45 годов. Атаман П. Чесночихин по осени 1645 года привозит в Москву коллективную челобитную донской старшины, просившей о помощи деньгами, хлебом и порохом [1]. Московское правительство возлагало огромные надежды на донское казачество в преддверии серьезного столкновения с татарами. В низовья Дона должны были подойти со своими ратями князь Семен Романович Пожарский и дворянин Ждан Кондырев из Воронежа – с тремя тысячами вольных охочих людей. Князь Пожарский вместе с донскими казаками должен был совершить поход на Перекоп, а Ждан Кондырев – с охочими людьми и донцами – морем на судах к берегам Крыма.

Остановимся более подробно на приборе в донскую службу вольных охочих людей Жданом Кондыревым, среди коих были и наши земляки – комаричане – дворцовые крестьяне Комарицкой волости Севского уезда. Поначалу штат данного новоявленного ратного сообщества был вполне регламентирован по численности – около 3000 человек добровольцев. К прибору не подлежали крестьяне, холопы и служилые люди, об этом наказ Ждану Кондыреву говорит следующее: «А шли б воинские люди на Дон от отцов дети, от братьи братья, от дядей племянники, а чтоб службы и тяглых всяких участков не запустошили [2]». Охочим людям вменялось в обязанность самим построить в Воронеже суда. Жалование добровольцам было назначено следующее: «у которых пищаль своя есть» - по 5,5 рубля, не имеющим «оной» - 4,5 рубля; «всем по фунту зелья да по два фунта свинцу». Но самой основной задачей пребывания охочих людей на Дону являлось укрепление донского казачества, в данном случае – численностью штата.

В Москве сперва отнеслись скептически к тому, что Ждану Кондыреву удастся в срок набрать такое количество добровольцев «донской службы». Поэтому подмогой ему в данном деле стал сын боярский П. Красников, который должен был прибрать в счет трех тысяч добровольцев 1000 человек в Ряжске, Пронске, Лебедяни, Епифани, Данкове, Ефремове, Сапожке, Михайлове и Козлове [3]. Параллельно тому в Шацке и Тамбове набирать охочих людей было поручено В. Угримову и О. Карпову. Во все южнорусские города были посланы царские грамоты о наборе добровольцев, которые оглашались «по торгам и по малым торжкам по многие дни [4]».

5 апреля 1646 года Ждан Кондырев с первой группой добровольцев прибывает в Воронеж. Вопреки предположениям правительства, численность желающих «стать донскими казаками» превысило допустимую норму. В «вольные охочие люди» попытались инкорпорироваться и крепостные крестьяне, холопы, мелкие служилые люди. Так крестьяне вотчины О. Сукина из Новосильского уезда, все до одного человека «покиня свои жеребья» подались в донские добровольцы [5].

Основными побудительными мотивами вольного населения юга России стать добровольцев «донской службы» являлось обретение личной свободы на Дону, а так же месть за попавших в татарских полон родственников, месть за убитую родню.

Интересно то обстоятельство, что уход крестьян на Дон в числе охочих людей официально засвидетельствовано в писцовых книгах 40-х годов по Рыльскому уезду – одному из основных «поставщиков» донских добровольцев Северы «эшелона Андрея Покушалова», причем в основном из помещичьих сел. Преимущественно с разрешения помещика отпускались на Дон сыновья тех крестьян, кои имели по 2-3 сына, на что в писцовых книгах имеется следующая пометка - «пошол на Дон». Разумеется, что подобная ситуация должна наблюдаться и по прочим уездам, с коих уходили в донские степи вольные артельщики.

К 20-му апреля численность добровольцев значительно превысила 3 тысячи человек, однако приток охочих людей в Воронеж продолжался. 27 апреля выборный атаман вольных людей северских городов Андрей Покушалов приводит тысячу добровольцев из Рыльска, Севска, Путивля и Курска – из районов, подвергшихся наиболее разорительным татарским набегам 1644-45 гг. Сперва Ждан Кондырев решительно отказался их принимать. Тогда охочие люди посылают коллективную челобитную в Москву с Иваном Телегиным, в которой заявляют, что они идут против татар потому, что «у них крымские люди поимали в полон отцов, и матерей, и жен, и детей, и братью, и племянников [6]». Ответом из Разрядного приказа на челобитье северских добровольцев послужило распоряжение о выдаче им жалованья и отпуска на Дон вместе с основным отрядом.

При постройке судов большинство добровольцев отказались заниматься этим делом, начались волнения, в связи с чем 3 мая Ждан Кондырев поспешил поскорее отплыть в низовья Дона на собранных отовсюду речных судах. Вместе с ним в столицу Донского Войска – Черкасск – прибыло 3037 человек на 70 судах. Кроме официально внесенных в своего рода реестр – именные списки добровольцев – охочих людей – на Дон в стругах по Северскому Донцу двинулись несколько других отрядов из Белгорода, Чугуева, Оскола и Валуек. Через Белгород прошло несколько отрядов черкас, добровольцы из Шацка и Тамбова спустились на бударах по реке Хопер. Судя по сообщению Ждана Кондырева летом 1646 года, численность охочего люда на Дону составил 10 тысяч человек, больше половины из них остались без положенного жалования [7]. Вместе с ратными людьми князя Пожарского, подошедшего из Астрахани, числом 1700 человек, двух тысяч ногайских татар и черкесами князя Муцала Черкасского в низовьях Дона сосредоточилось порядка 20 тысяч человек.

Как этого и следовало ожидать, командовать таким «разношерстным» контингентом князю Семену Пожарскому пришлось нелегко [8]. По регламенту царского указа вся эта разномастная рать должна была воевать с Крымом и ногайцами, не трогая Азова и турок. Однако, донские атаманы настаивали на походе под Азов, к тому времени неплохо укрепленному турками. В июне-месяце донцам все же это удалось, однако приступ был легко отражен турками. После неудачной попытки штурма Азовской крепости донцы решили разгромить улусы ногайцев и азовских татар. К ним присоединились рати князя Пожарского. Все произошло весьма успешно, в полон было взято 7000 татар и ногайцев, 6 тысяч коров и 2 тысячи овец. Со всей этой добычи ратники вернулись в Черкасск. При дележе всего этого добра вспыхнул конфликт между охочими людьми Кондырева с астраханскими стрельцами и черкесами князя Муцала. Вполне вероятно, что видавшие виды ратники не хотели признать в охочих людях равных себе. Добыча у людей Кондырева была отнята и увезена на Кагальник, где в дальнейшем произошел трофейный дележ. Возмущенный данным обстоятельством, князь Пожарский потребовал возвращения части заслуженной добычи своим охочим людям. Он смело явился в разбойничий лагерь и открыто высказал претензии астраханцам и черкесам. Разъяренные дерзким поступком князя, смутьяны отказали ему с бранью и выстрелили из двух пищалей [9]. Не желая доводить конфликт до кровопролития, князь Пожарский не стал настаивать на выдаче трофеев.

Вместе с донскими казаками Ждан Кондырев организует морской поход к берегам Крыма на 37 стругах, по 50-60 человек на каждом. Однако, по случаю плохой погоды и бури 5 стругов было разбито о скалы, отряду пришлось вернуться в Черкасск [10]. Хронология крымских событий такова: 17 ноября донской атаман Павел Федоров «и все Войско Донское» били челом царю Алексею Михайловичу, в коем казаки содержательно изложили весь ход «крымской кампании».

В начале сентября 1646 года отряд казаков и охочих людей вышли в Азовское море, причалив вскоре к пристани Верхние Берды. Отсюда морской путь русских ратных людей лежал к Крымскому городку Роботок и «к Крымским юртам к Казанрогу (Таганрогу)», где одной сентябрьской ночью (первой половины сего месяца) стали на якорях. Днем идти на стругах не осмелились, опасаясь быть увиденными крымскими людьми – посему было решено день переждать на море. Однако смелые планы донцов и охочих людей были нарушены разбушевавшейся непогодой – «того дни учинилася морская погода большая». Струги разнесло по морю, где незадачливых казаков носило три дня, пока «не принесло … повыше Гнилова моря к урочищу к Бирючей косе и розбило к берегу, государь, морскою погодою пять стругов». Пострадавшим донцам и охочим людям удалось спастись, добравшись вплавь до берега, где их товарищи подобрали на другие струги, однако запасы были потоплены. По случаю затянувшейся на целых десять дней новой бури казаки вынуждены были переждать ненастье на берегу. По словам челобитчиков, местонахождение отряда было обнаружено дозорными татарскими отрядами: «…и учали Крымские татаровя около нас ездить и на нас збиратца». На сходе донскими атаманами с Жданом Кондыревым и Михаилом Шишкиным было решено «промеж собою», что далее внезапное наступление на татарский городок уже невозможно, «потому что учинилося Крымским Татаром ведомо». Отряд отошел к пристани Нижние Берды, но и здесь ратных людей вновь застала суровая непогода, продолжающаяся 8 дней. Пользуясь кратковременным затишьем, казаки и охочие люди выдвинулись к Кривой Косе, где в очередной раз вынуждены были переждать морской шторм в течение 5 дней. Повторная ночная попытка незаметно подойти к Таганрогу морем сызнова была провалена: «…и в ночи, государь, учинилася погода морская-ж, и струги, государь, по морю розносило врознь». Как непогода стихла, ратные люди начали сходиться у пристани, с которой выдвинулись к Донскому Устью. Тут отряд опять был застигнут врасплох природным ненастьем- «учинилася морская погода великая и ветер противной, и понесло … от Дону в море и рознесло врознь, и принесло на мелкие места». Здесь струги сели на мель, «те струги с мелей сволокли в Донскую протоку в Кутюрмю». Тем временем из Азова Мустафа-Бей, «собравшись с Татары», пришел к казачьей стоянке, начав жечь струги. Видя такое дело, донцы «не от радости и сами» стали жечь свои, дабы те не попали в руки крымцам. Сами же бежали на струги, стоящие поблизости в протоке. Идя на стругах по протоке «Каланчею в Дон», донцы и охочие люди Ждана Кондырева и Михаила Шишкина подверглись артиллерийскому обстрелу отряда Мустафы-Бея и турецких янычар, находящихся на службе у крымцев. Оставив на стругах гребцов, казаки и охочие люди сошли на берег, где приняли бой. Судя по словам челобитчиков, казаки «с вольными людьми перебили [татар] многих, а иных переранили и лошедей под ними побили многих». 17 октября ратные люди вернулись в Черкасский городок [11].

Синхронно неудачному крымскому походу всплыли все издержки провиантского и денежного снабжения казачьего войска и рати охочих людей – сведения о причинах задержки жалованья затянулись аж до января следующего года, пока в Войско Донское не поступила грамота о том, что положенное государево жалование «зазимовало» в Воронеже. В грамоте предписывалось донцам делиться жалованием с «новоприводными» охочими людьми, кормить их собственными запасами, по весне же обещалось выслать долгожданное жалование: «на весне к Вам пришлют». По случаю задержки наметилась посылка провианта и денег из Царицына – «к вашему казачьему городку, к Пяти Избам» 5 тысяч четей ржаной муки [12].

Неудачная попытка высадится на берегах Крыма, отсутствие снабжения провиантом и боеприпасами, предопределили неблагоприятный исход всей кампании. Осенью среди охочих людей начался голод, приведший к гибели многих добровольцев, что обусловило повальное бегство обратно в Россию. Основным контингентом вольных охочих людей составляли крестьяне. 5 октября 1646 года в Курск пришло с Дона 52 человека, которые были «биты по торгам» и посажены в тюрьму. Из росписи беглецов следует, что среди них детей боярских верстанных было 4 человека, детей боярских неверстанных – 9, крестьян помещичьих – 24, монастырских – 5, холопов – 3, гулящий человек – 1, родственников служилых людей – 3, площадной дьяк – 1, служка монастырский – 1, куркий рассыльщик – 1 [13]. При допросе беглецов курским воеводой А. Лазаревым все отвечали одинаково: «пошел назад от голоду», «пошел назад, потому что запасу не дано».

К началу 1647 года из 10 тысяч вольных охочих людей на Дону осталось не более 2 тысяч. Рати князя Пожарского давно покинули донские земли. Однако, русское правительство не собиралось возвращать добровольцев – в 1647 году дважды на Дон было послано жалованье «старым и новым людем»: продовольствие, деньги и боеприпасы.

К великому сожалению архивные реляции не сохранили сведений о комаричанах на донской службе – сели ли они на Дону и стали «новоприборными» донскими казаками, погибли в схватках с крымцами или же разбежались по украинным городам – того нам неизвестно.

Списки вольных охочих людей, ставших «новоприборными донскими казаками», «которые остались в Войске Донском служить великому государю» опубликованы в третьей книге «Донских дел» (стр. 327-364). Второй эшелон «вольных людям, прибранным на Воронеже Жданом Кондыревым, Михаилом Шишкиным и подъячим Кириллом Анфингеновым», назначенных к донской отсылке в пополнение штата донского казачества представлены в той же книге «Донских дел» на страницах 591-654. Географические прозвища дают примерную картину пополнения контингента охочих людей т.н «второго эшелона» - с каких регионов приходили ко сбору на донскую службу ватаги новоприборного вольного люда: Ельчанин, Курмышенин, Вологжанин, Туленин, Астраханец, Ярославец, Кадомец, Казанец, Лысковец, Углечанин, Козловец, Ломовской, Курченин, Москвитин, Касимовец, Крапивенец – и пр. И того – порядка 60% общего фамильного фонда прибранных вольных людей. Если судить по географическим прозвищам – комаричан среди них нет…

Кто же послужил основным элементом для формирования вольных «загонов» донской службы из комаричан? В основном это дворцовые крестьяне, гулящие люди и родственники служилых – об этом говорит анализ фамильного фонда прибранных добровольцев. В статье о даточных казаках Комарицкой волости [14] – как предтечи милиционным службам дворцовых крестьян, мы уже негласно отмечали, что сама волость, населенная севрюками, еще со времен литовского господства оставалась на особом полувоенном положении. Густые леса севера волости и привольные лесостепи ее юга постоянно манили к себе всякого рода пришлый люд, часть которого и составила в дальнейшем само военно-селянское сообщество комаричан. Так в росписях «крестьяном» Брасовского и Глодневского станов 1623-1631 годов [15] - кто и с каким боем должен быть в Брянске в осадное время мы находим Дорогобужских, Курченинов, Смольянинов, Шацких и Рязанцев…

«Донские дела» дают нам реальную возможность ознакомиться с персональным составом рати охочих людей, что может послужить неплохой стартовой «платформой» для генеалогических изысканий [16].

Поручные записи выглядели следующим образом (приведем полностью в качестве наглядного шаблона): «[после персоналий]…все мы [указывался город] вольные охочие люди Донской службы поручилися есми мы друг по другу десеть человек, которые в сей поручная записи имены писаны, в том, что взяли мы государево жалованье: у которых пищали свои, по пяти рублев денег, а у которых пищалей нет своих, и мы взяли по три рубли с полтиною да по государевой пищали, и что быти нам за нашею порукою, служить государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии службу в Войску на Дону и быть нам всем готовым, где по государеву указу государевы воеводы, и приказные люди, и донские отаманы нам в войску укажуть. А что по государеву указу дано нам жалованья, денег и ружья, и нам за своею порукою тово государева жалованья не пропить, и не проворовать, и ни х кокому воровству не приставать; и государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всеа Руси не изменять, и з Дону не збежать и без отпуску не съехать. И в Крым, и в Литву, и в ыные государьства не отъехать. А будет хто за нашею порукою з государевай службы з Дону збежить, или государева жалованья проворует или в государевых украинских городех останутца, и на нас, на порутчиках пеня государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии, а пени, что государ укажет, и наши порутчиковы головы вместа ево голову. А кой у нас порутчик будет в лицах, на том государева пеня, и порука, и государева денежное жалованья. А на то [имя послуха или дьячка, писавшего поручную запись]».

Комаричане (Севеска города и дворцовой Комарицкой волости вольные охочие люди):

Михайла Иванов сын Дубинин, Мортин Павлов сын Змачнев, Михайла Дмитриев сын Долматов, Алфер Федоров сын Прилепов Севченин, Фатей Борисов сын Клевов, Тимофей Борисов сын Клевов, Дементей Иванов сын Шеняков, Григорей Алексеев сын Захаров, Иван Григорьев сын Богдаш Железин, Андрей Иванов сын Мокаров, десятник Самойла Лаврентьев сын Смыков, Федос Михайлов сын Почапцов, Иван Киреев сын Рогов, Ортемей Павлов сын Бояринцов, Игнат Семенов сын Крупененок, Наум Сидоров сын Вяличин, Родион Лукьянов сын Подлинев, Василей Федоров сын Мельнев, Сидор Никонов сын Котыкин, Иван Архипов сын Тороканов, Максим Иванов сын Логочев, Дорофей Володимеров сын Пятого, Кондратей Микитин сын Грибов, Иван Иевлев сын Маслов, Андрей Иевлев сын Жидилин, Нестер Михайлов сын Неустука, Василей Михайлов сын Скоморох, Максим Семенов сын Бочаров, Григорей Екимов сын Пчелишев, Иван Федоров сын Рыжей, Иван Максимов сын Молокоедов, Гаврила Семенов сын Пенков, Иван Федоров сын Вяльцов, Дмитрей Кузьмин сын Комариченин, Гаврила Иванов сын Рыжева, Трофим Прокофьев сын Щекин, Григорей Данилов сын Плотников, десятник Степан Яковлев сын Ляхов, Тимофей Юрьев сын Борисьев, Григорей Еремеев сын Фолимонов, Степан Федоров сын Лосев, Григорей Дмитрев сын Прудников, Микита Яковлев сын Щенятев, Армей Кондратьев сын Севченин, Офонасей Онисимов сын Семиколенов, Иван Остафьев сын Д…дев (три буквы не идентифицируются), Порфен Родионов сын Рылянин, Остафей Иванов сын Суржаков Комарицкыи волости села Березавки, Иван Романов сын Медведев, Михайла Васильяв сын Логвинов, Денис Федоров сын Трухванав, Григорей Юрьев сын Барыбин, Софон Яковлев сын Епишин города Севска сотник вольных охочих людей, Богдан Захарьев сын Барановской, Максим Сафонов сын Епихин, Степан Кондратьев сын Привалов, Федор Остафьев сын Семеричев, Петр Григорьев сын Беседин, Степан Иванов сын Петрова, Иван Алексеев сын Семикин, Герасим Нефедьев сын Ловягин, Добрыня Иванов сын Бочаров, Василей Федоров сын Лепехин, Алексей Иванов сын Сухадольских, Григорей Васильев сын Пьянков, Василей Кондратьев сын Галкин, Иван Михеев сын Телешев, Остафей Офонасьев сын Севченин, Кондратей Фролов сын Писнов, Иван Петров сын Полехин, Исай Ефремов сын Чикинев, Федор Ондреев сын Шубин, Юря Харитонов сын Тепухов Комарицкой волости села Подывотья, Иван Ондреев сын Финтарев города Севска вольных охочих людей сотник, Иван Дементеев сын Дияконов, Потап Иванов сын Срывков, Прокофей Офонасьев сын Карпов, Степан Савельев сын Гуков, Богдан Трофимов сын Ажов, Давыд Иванов сын Кубышкин, Федор Иванов сын Климов, Савелей Дементеев сын Кудинов, Ондрей Архипьев сын Седельников, Артем Михайлов сын Казаков, Офонасей Осипов сын Зброднев, Купреян Степанов сын Трубицын, Иван Степанов сын Куликов, Яким Аниконов сын Нечаев, Василей Самойлов сын Вентерев, Иван Данилов сын Кавынев, Лукьян Никонов сын Токорев, Тимофей Васильев сын Борисов, Клемен Купреянов сын Трубицын, Карп Исаев сын Картавого Севского города Комарицкой волости села Радогощи, Мосей Герасимов сын Кутыхин, Степан Григорьев сын Стебала, Никито Владимеров сын Бороздин, Наум Мотвеев сын Пронин, Антон Васильев сын Беляев, Игнат Григорьев сын Шульга, Сергей Иванов сын Кольцов, Кузьма Антонов сын, Агафон Иванов сын Тренога, Мино Митрофанов сын Клее… (три буквы не идентифицируются), Игнат Иванов сын Премиков, Михайло Быков, Тимофей Васильев сын Орел, Потап Иванов сын Юргин, Иван Иванов сын Бычонок, Андрей Миронов сын Гридюшков, Дмитрей Плотонов сын Марков, Иван Федоров сын Хмелевской, Иван Романов сын Кречетов, Довид Ермолав сын Леушев, Григорей Федоров сын Кирилов, Григорей Зеновьев сын Шепляков, Десятник Мартин Артемов сын Скаморохов, Мартин Артемов сын Бородин, Алексей Михайлов сын Бородин, Григорей Митрофанов сын Шульжонков, Гаврило Иванов сын Трясущей, Василей Самойлов сын Тараканов, Тимофей Устинов сын Сухорукой, Колистрат Родивонов сын Писков, Перфил Антонов сын Марахин, Алексей Ларионов сын Катаржнай, Клим Ларионов сын Зеновьев, Костентин Сидоров сын Сапронов, Иван Васильев сын Семерищев, Сафрон Андреев сын Севченин Озар Сергеев сын Гончаров, Архип Яковлев сын Бойбаков, Кондратей Афонасьев сын Бутьев, Филип Семенов сын Курченин, Клим Дементьев сын Воробьев, Еким Ермолаев сын Звегинцев, Евсей Иванов сын Гиков, Федор Васильев сын Щестаков, Ларивон Иванов сын Ильин, Раман Степанов сын Каширинов, Андрей Радионов сын Сальков, Алифан Прокофьев сын Игнатов, Авил Емельянов сын Черников, Иван Антипьев сын Толкачев, Фрол Семенов сын Севидов, Григорей Тимофеев сын Улаев, Стефан Микифоров сын Селиванов, Родион Тимофеев сын Гаяв с пишьчалью, Иван Григорьев сын Шипишипин (sic!), Василей Олексеев сын Плотников, Семен Никифоров Шацкаго, Лорион Иванов сын Дрозжин, Игнатей Степанов сын Онтипов, Иван Леонтьев сын Дуволадов, Микифор Нефедов сын Смольянинов, Осип Трофимов сын Тунясяв (sic!), Евсей Фолимонов сын Гринин, Ермол Павлов сын Ломазин, Степан Микитин сын Лапнин, Архип Тарасьев сын Стапников, Митрофан Карпав сын Ерин, Тарасей Исаев сын Губарев, Петр Кузьмин сын Галавачев, Илья Барисов сын Налескин, Ларион Иванов сын Зыбин, Сусой Микитин сын Калачникав, Терентей Родионав Пскавитин, Архип Петров сын Ганчаров, Фома Васильев сын Хлапеников, десятник Иван Жданов сын Крюков, Левонтей Микитин сын Копырев, Прокофей Михайлов сын Лютиков, Федор Иванов сын Можай, Василей Андреев сын Катов, Михайла Михайлов сын Чепурнова, Хорлан Тимофеев сын Букреев, Михайла Полуехтов сын Выжлай (sic!), Степан Алексеев сын Костин, Микита Абрамав сын Мамин, Степан Савельев сын Чериков, Максим Григорьев сын Семеричев, Федор Кирилов сын Злывин, Левонтей Ермолав сын Панов, Прокофей Микифарав сын Симанав, Сысой Иванов сын Слащов, Михайла Пантелеев сын Дмитриева, Анофрей Федоров сын Сакольникав, Харитон Трофимав сын Яковлев.

[1] В.П. Загоровский «Белгородская черта», с. 114
[2] РГАДА, Столбцы Белгородского стола, д. 36, л. 100
[3] Там же, лл. 134-135
[4] Там же, д. 908, л. 273
[5] РГАДА, Столбцы Приказного стола, д. 162, л. 330
[6] РИБ, т. 24, СПБ 1906 г, с. 828
[7] Там же, с.810-811, 860, 901-919
[8] И.Б. Бабулин «Князь Семен Пожарский и Конотопская битва», Спб 2009, с.19-20
[9] А.А. Новосельский «Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века», М. 1948, с. 382
[10] РГАДА, Столбцы Белгородского стола, д. 228, лл. 146-154
[11] Донские дела, СПб 1909 год, стр. 263-267
[12] Там же, стр. 228
[13] Там же, д. 217, лл. 128-136
[14] А.С. Ракитин, «Даточные казаки Комарицкой волости», М. 2009
[15] РГАДА, Столбцы Севского стола, д. 78, лл. 136-173
[16] Донские дела, кн. 2. Спб 1906 год. Русская историческая библиотека, издаваемая Императорскою археографическою комиссиею. Т. 24. – «Столбцы №931-1042 – «Поручные взаимные записи вольных ратных людей, набранных в украйных городах для отправления на Дон в помощь Войску Донскому (1646 год)»».

© А.С.Ракитин, 2010

© С.В.Кочевых, 2010