Сборник статей и материалов посвященный деревне Любощь и местам ее окружающим.

А. А. Новосельский

ДВОРЦОВЫЕ КРЕСТЬЯНЕ КОМАРИЦКОЙ ВОЛОСТИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 17 в.

Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М. 1961. Стр. 65-80.

Территория и население Комарицкой волости [1]

Комарицкая волость в 17 в. была одним из крупнейших дворцовых владений; волость занимала территорию почти всего Севского уезда и делилась на четыре стана: Чемлижский, Радогожский, Брасовский и Глодневский. Затем к ней были присоединены Крупецкая волость и село Алешковичи. В 1654 г. приказный человек Замятия Леонтьев насчитывал в четырех станах Комарицкой вол. 23 села и 60 деревень [2]. В 1667 г. другой приказный человек Степан Бутиков насчитывал в Комарицкой волости вместе с Крупецкой волостью и селом Алешковичами 68 "жилых" сел и 160 деревень, слобод и починков. Из этого числа на Крупецкую волость приходилось 4 села, 4 деревни и 1 слободка. Всего 228 селений. Ту же цифру селений показывает и перепись 1669 г. полковников Аггея Шепелева и Матвея Кровкова. В 1667 г. С. Бутиков исчислял мужское население Комарицкой, Крупецкой волостей и села Алешковичей в 21 745 чел., в том числе в Крупецкой волости - 781 чел. [3] Два года спустя в одной Комарицкой волости насчитывалось 19 007 мужчин [4]. Комарицкая волость находилась в ведомстве приказа Большого дворца и управлялась особым приказчиком [5]. Волость числилась "посопной", так как платила по данным 1646 г. "посопный" хлеб в количестве 4005 четв. ржи и 4995 четв. овса, кроме всяких других сборов и податей [6]. На огромной территории волости было много свободных земель и угодий, что открывало простор для внутренней колонизации и основания новых слобод. Кроме пахоты, крестьяне занимались бортничеством, рыболовством, ловлей бобров. На реках, речушках, проточинах и колодезях было устроено множество мельниц с винокурнями при них. Но предприимчивые комарицкие мужики не удовлетворялись границами своей волости и выходили за ее пределы. Так, в 1621 г. наместник Трубчевского замка жаловался на них, называя их "севрюками", он писал, что они в трубчевских вотчинах бьют зверя и лосей, "дерут" пчел и ловят бобров в р. Десне [7].

Земельный простор в волости сохранялся до конца столетия. Еще в 1690 г. по поводу отнятия у них мельниц в пределах Комарицкой волости сгародубцы жаловались, что "солдаты на тех землях живут переходя в селах и в деревнях, где кто похочет жить, и владеют они, солдаты, многою землею; где в котором селе или в деревне дворов по 20-ти и по 30-ти, в тех селах " в деревнях земли будет кругом верст по 10-ти и по 15-ти" [8].

Милитаризация Комарицкой волости в 1646-1647 гг.

Живя вблизи границ с Литвой и со степью, на татарской "свиной" сакме [9], комаричане издавна привыкли к военным тревогам и вооруженной защите своего края. Но именно это пограничное положение волости вызвало коренные изменения в её жизни. В 40-х годах район Путивльского, Рыльского, Курского и Севского уездов стал особенно привлекать к себе внимание татар. Здесь увеличилось население, возможность захвата которого в плен в первую очередь интересовала татар. В 1646 г. были проведены общие меры по укреплению Белгородской черты. Среди них особой новизной отличалась мера по милитаризации обширных крестьянских территорий Севского, Добренского, Тамбовского, Сокольского уездов: крестьяне были переведены на положение солдат и драгун, что сопровождалось существенными переменами всего их быта. Частные вотчинные и поместные владения отписывались на государя, дворцовые реорганизовывались. С формальной стороны милитаризация крестьян состояла в превращении их из тяглых в служилых людей приборных чинов [10]. Однако это сближение их с классом служилых людей было осуществлено с различной полнотой.

Изучая названные примеры милитаризации крестьян и собирая одновременно материал по истории крестьян южной окраины государств, мы получаем некоторые данные для выяснения подлинных бытовых, экономических и правовых признаков служилых людей приборных чинов, испытавших в следующем столетии новые крутые перемены.

По первоначальному предположению, комарицкие крестьяне должны были нести службу в драгунах, для чего из каждого двора брали по одному человеку. Они освобождались от платежа денежного оброка, хлебных запасов и меда; ямских, стрелецких "и иных никаких податей имати с них не велено". Все земли и угодья сохранялись за ними по прежнему. Сохранялось и волостное управление. С возложением на население военной повинности волость переходила в ведение судом и расправой в Разрядный приказ, откуда теперь назначались в волость приказные люди [11]

Первым приказным человеком в преобразованную Комарицкую волость был назначен Замятия Леонтьев, впоследствии один из видных военных командиров. Явившись в Севск 27 сентября 1646 г., 3амятия Леонтьев созвал крестьян и объявил им государев указ о переводе их в драгуны, "для того, что приходят на государевы украины крымские и ногайские люди и православных христиан побивают и в полон емлют". Леонтьев заметил, что комаричане неодинаково отнеслись к перемене своего положения: "многие услыша твою государекую милость, которые семьянистые и земли за ними угодья немалые,- писал в Москву Леонтьев,- те твоей государской милости обрадовались и служить тебе, государю, драгунскую службу рады". Но "одинокие и бедные немногие люди и земли за ними малые" "о том скорбят" и говорят, что "с драгунскую службу их не будет"... [12] Само собой разумеется, что для многосемейного двора, имеющего много земли и угодий, было нетрудно содержать одного драгуна, и, освободившись от всяких иных повинностей, направить избыток рабочих рук на разработку свободных земель и угодий. Иным было положение малосемейных и малообеспеченных землей комаричан. Впрочем, даже для многосемейных и обеспеченных землей крестьян действительность оказалась вовсе не такой радужной. Драгунская служба оказалась тяжелой и неприятной, да и Разряд не считал себя обязанным строго соблюдать указ и быстро встал на путь возложения на комаричан всякого рода дополнительных повинностей, останавливаясь лишь тогда, когда встречал отпор.

Замятия Леонтьев, приехав в Севск, по-видимому, быстро ориентировался в обстановке и понял, что с мужиков можно взять еще кое-что сверх драгунской службы. Объявляя им указ, он умолчал для начала об освобождении волости от сбора ямских денег. Севский ям был довольно важным: через него ездили гонцы из северских городов, греки из Царьграда и "Палестинских стран", гонцы и посланники от молдованского владетеля Василия, гонцы из Москвы. Севские ямщики не получали денег из казны. Севский ям был "накинут" на комаричан, которые "по договору и по записям" платили ямщикам по 400 руб. и по 400 четей ржи и овса в год. '"А окроме ямщиков, подвод взять будет не с кого: в Севске посадских людей нет и в уезде, окроме комарацких драгунов, нет же никакого человека" [13]. Правительство не порицало Леонтьева за самовольное отступление от государева указа.

Затем правительство пожелало перевести 500 семей комаричан на постоянное жительство в Карпово Городище. На подъем было обещано по 2 рубля на человека, но обещанные деньги были выданы не всем, потому что в казне в нужный момент денег не оказалось. Многие крестьяне тем "оскорблялись", дипломатично выражался Леонтьев, "и за теми деньгами мельканья [ворчанья, брюзжанья] немало было, одва пошли без денег", и с дороги возвращались обратно [14].

Комарицкая волость, находившаяся на крайнем правом фланге фронта, обращенного к югу, была превращена в укрепленный район. Уже к январю 1647 г. Леонтьев построил здесь 3 городка и 8 острожков. Городки: Пьяновекий на берегу р. Усожи, на горе, на старом городище (150 саж. в окружности); Радогожский, на р. Нерусе, на старом городище (108 саж. в окружности); Болдыжский, на р. Несне, на горе (92 саж. в окружности). Острожки: Быховский, на р. Боровенке (87 саж. в окружности); Череможенский (155 саж.); Девятинский, на р. Россороге (80 саж.); Моревский, на р. Общерище (41 саж.); Долбенкинский, на р. Речище (98 саж.); Гнанский, меж рек Гнани и Логу, близ р. Свапы (117 саж.); Волконский, на Локне, за р. Нерусой (124 саж.); Ивандинский, на р. Летче (117 саж.) [15]. Если не все, то значительная часть этих укреплений существовала издавна, часть Леонтьев построил заново.

Леонтьев выбрал из каждого двора по человеку в драгунскую службу, всего 5125 чел., сформировал из них 3 полка, по 6 рот в каждом, а в каждой роте по 300 и более человек; "а для того роты учинены густы, что начальных людей мало". "Начальных людей" - немцев - было прислано из Ливен от кн. Н. И. Одоевского 36 чел., да с Леонтьевым приехала группа иноземцев. Им под команду и отданы были комарицкие мужики. На низшие командные должности (сержанты, капралы и прапорщики) были выбраны люди из числа комаричан. Разряд, соблазненный легкостью, с какой прошла вся операция, приказал Леонтьеву увеличить набор драгун и взять из комаричан еще "сколько человек пригоже" [16].

Но уже в январе 1647 г. начали обнаруживаться первые признаки недовольства новой повинностью, тяжестью службы и муштры, которой подвергали недавних мужиков немецкие наемные командиры. Леонтьев сообщал, что драгуны "от немецкого учения оскорбляются", что немецкие начальные люди драгун "емлют к себе на караулы людно против того, и как они бывают на службах в полках и учат всех семьянистых и одиноких и им де одиноким в том ежедневном ученье пашен и домового строенья отбыть..." [17].

В январе 1647 г. в ночь на 23 число майор Яган Герин ходил проверять караул, стоявший в деревне Горбуновой под командой капралов Клима Седого и Нехороша Семого. На карауле никого не оказалось: "знамя было внесено в избу, и сами де все спят в избе", "а государево знамя в избе на полатях коптит". С рассветом майор потребовал драгун на ученье. Но Клим Седой "взбунтовал" драгун и они к смотру и к ученью не пошли. Человек 300 драгун во главе с Климом Седым явились к Леонтьеву в с. Морено "шлем, скопом в заговором". Леонтьев при таком явном нарушении дисциплины приказал схватить Клима Седого и других главарей. Драгуны "зашумели" на него "большим шумом": "атаманы де казаки! не выдавайте!" и с саблями наголо и с рогатинами ушли. В конце концов зачинщики этого случая явного нарушения дисцип-лины были схвачены и была устроена показательная церемония наказания бунтовщиков. Из Москвы был прислан служилый человек Ив. Бахметев, который должен был сказать "милостивое слово" послушным драгунам, а зачинщиков (4 чел.) бить кнутом, затем двух из них (К. Седого и Н. Семого) "привести к виселице". Драгуны Чемлыжского стана должны были принести свою вину и просить, чтобы "обвесить их не велеть". Все было выполнено по намеченной программе. Драгуны били челом, что Седой и Семого учинили все "с пьянства и с молодого разума, не с хитрости". Их освободили от виселицы и послали в Москву, где они после допроса были освобождены [18].

В Разряде сумели сделать разумные выводы из описанного эпизода. Начальным людям было предписано учить драгун "с тихостью и не с большим оскорбленьем, чтоб им к нашей службе исподволь быть привычными". Семьянистых учить "с переменою", а одиноких один день в неделю. На караулы брать не более трети прежнего, чтобы им пашен своих не отбыть. Новый набор драгун был отменен: "позгодить до нашего указу, чтоб их тем не изжеcточить". Драгуны, находившиеся на службе в г. Яблонове в полку, были отпущены до весны по домам [19].

Неудобства военных поселений обнаружились, таким образом, очень быстро. Смысл "гиля" [20] был верно понят в Разряде, отсюда и мягкость карательных мер. Точка зрения Разряда была выражена в указе, прислан-ном Леонтьеву в феврале 1647 г. Ему предписывалось следить за тем, чтобы драгуны жили семьями, с братьями, детьми, племянниками, поло-винщиками вместе. В "семьянистых" дворах могло быть оставлено по 3 и 4 взрослых человека, остальных рекомендовалось выделить на особые жеребьи. "Малосемьянистым" следовало призывать к дочерям зятьев, что-бы в каждом дворе было по 2 и 3 мужчины. "А в рознь бы не делились и одиноких бы во дворех не было, чтоб им в драгунской службе будучи па-шен своих и домового строенья не отбыть, и та б драгунская служба им [была] не в тягость" [21],

Комарицкие драгуны во время московско-польской войны

Гораздо острее тяжесть военной повинности сказалась во время долгой войны с Польшей. Недовольство вылилось, наконец, в коллективной челобитной драгун всех 4-х станов от июня 1666 г. Драгуны жаловались на тяжесть драгунской службы и просили "отставить" их от этой службы и быть им по-прежнему на положении плательщиков "посопного хлеба". В марте 1667 г. была подана вторая челобитная такого же содержания. В течение войны драгуны участвовали в польских, литовских и немецких походах, многие были убиты или попали в плен. Особенно много комаричане потерпели в 1661-1662 и 1663-1664 гг., когда польские воинские люди долгое время стояли в их волости и "вконец" их разорили. После того разоренья,- писали жалобщики,- многие до сих пор не построили домов и живут "в погребах и ямах". На очередной службе беспрестанно бывает из них 700 чел. в Киеве, 1000 чел. в Глухове и 1000 чел. в Севске. Между тем им была обещана служба только в Киеве, "переменяясь" по полугодиям. Служа в Киеве, они на себе возят бревна, лошадей у них отбирают и не возвращают обратно. (Невским ямщикам они платят ежегодно по 330 руб. и ржи по 800 четвертей, и овса столько же. Во время походов воевод из Севска они дают единовременно по 100 - 200 подвод с санями, телегами, хомутами. Ратные люди берут у них подводы безденежно. В государевы житницы собирают с них с двора по четверику ржи и по четверику овса, и те хлебные запасы возят они на своих подводах в разные дальние города. В 1666-1667 гг. было с них взыскано за 311 кафтанов 396 руб. За отсутствием лошадей многие из них не пашут полей и едят овсяный хлеб. Перечислив все эти службы и поборы, челобитчики напомнили, что при устройстве их в драгуны им было обещано освобождение от всяких податей и сборов. Между тем в прошлые годы, когда они драгунской службы не несли и не были разорены, даже тогда они не платили подобных тяжелых и больших податей и поборов. Поэтому драгуны просили вернуть их в прежнее состояние [22].

Таким образом, комарицкие драгуны постепенно подверглись обложению, которое превзошло своей тяжестью обложение, лежавшее на них, когда они были дворцовыми крестьянами.

Правительство не удовлетворило полностью челобитья, но сделало шаг в этом направлении. В Комарицкую волость был назначен особый приказный С. Бутиков, чтобы "ведать их во всех делах"; "мимо него" никто не имел права вмешиваться в дела волости и никто не мог засылать туда по каким-либо делам "посылщиков". С. Бутиков оказался человеком, сумевшим ужиться с комаричанами и оказать им основательную защиту.

Много времени спустя комарицкие драгуны вспоминали о годах управления С. Бутикова, как лучших и наиболее спокойных для них. Севские же воеводы постоянно сообщали в Москву, что С. Бутиков укрывает драгун во всяких делах и тем тормозит ход дела. Эти жалобы подтверждают, что С. Бутиков действительно в какой-то мере Оборонял драгун от обид и насилий [23].

С. Бутиков произвел перепись населения Комарицкой волости в 1667 г. и, сравнив полученные данные с данными переписи 1646 г., обнаружил, что за 20 лет из числа драгун ушло в другие города 1022 чел., убито 1303, в плен взято 2591 чел., т. е. волость потеряла 4916 человек вследствие чрезвычайных обстоятельств, не считая умерших (7197 чел.) на службе и дома [24]. Если сопоставить число дворов по переписным книгам 1646 г. и по переписи Бутикова, получаем убыль в 610 дворов.

Под влиянием этих фактов были предприняты дальнейшие мероприятия. С. Бутиков пересмотрел состав драгун и сократил их число до 3150, вместо 5125 чел. по набору 3. Леонтьева.

С. Бутиков составил расписание очередных служб комарицких драгун по городам: в Киеве - по 700 чел. с переменой по полугодиям, в Глухове - по 500 чел. с переменой по третям года, в Севске - по 400 чел. с тем же чередованием по третям года. Таков был расчет на нормальное время. В 1668 г., когда потребовали того военные события, драгуны были мобилизованы в составе 4539 чел. Но затем наступили для них более мирные годы: в 1669 г. комаричане заплатили безденежно 10 тыс. четв. ржи и столько же овса и доставили их на собственных подводах в Брянск, за что они были освобождены от киевской службы на 2 года, а "как нынешняя смута успокоится", им "от посылок в Киев" была обещана льгота на 5-6 лет. Действительно, в последующие годы комаричане не несли службы в Киеве. Только в 1671 г. во время восстания Степана Разина комаричане служили в полку Г. Г. Ромодановского в числе 1710 чел., в полку Г. Косаговского на Дону - 946 чел. В 1672 г. комарицкие драгуны с Г. Г. Ромодановским были в полках во время выбора на Украине гетмана [25].

Мы не имеем достаточно данных, чтобы судить о боевой готовности комарицких драгун. По большой цифре убитых и попавших в плен можно, казалось бы, сделать вывод об активном участии комаричан в войне. Быть может, усталость от длительной войны была причиной снижения их стойкости.

Известен случай, когда из-за отсутствия стойкости в рядах комари-чан г. Глухов был сдан Брюховецкому.

8 февраля 1668 г. к Глухову прибыл полковник Урбанович с отрядом казаков Брюховацкого. Воевода М. Кологривов был вынужден покинуть большой город и запереться в осаду в малом городе, укрепления которого еще не были доведены до конца. 300 драгун составляли главную силу гарнизона. 10 февраля последовало предложение сдать город под угрозой прихода запорожских черкас. Комарицкие драгуны проявили неустойчивость: они стали покидать город. При таком положении воевода был вынужден сдать город. Севский воевода Н. Львов писал по этому поводу, что комарицкие дрдгуны уже неоднократно разбегались со службы из Киева и других городов, даже из Севска, "а знатное дело, что из Глухова драгуны, убоясь черкас, убежали, потому что драгуны худые людишка, а за иных, чаять, многие и наймиты были (или ребяты малые), да и воеводе стало ненадежно на драгунов за их худобою" [26].

В течение русско-турецкой войны 1677-1678 гг., когда комарицким драгунам снова пришлось служить в полках и участвовать в походах, они снова возбудили вопрос об освобождении от военной повинности. В челобитных от марта и августа 1677 г. комарицкие драгуны перечисляют все свои службы, выполненные ими с 1672 г. Из этого перечня видно, что комаричане не столько служили в полках, сколько выполняли всякого рода иные повинности. В 1677 г., например, они поставили ("ударили челом") в Киев на своих подводах 20 тыс. четв. ржи. Проходившие ратные люди брали с них неоднократно по 400, 500, 700 и 1000 подвод и часто их не возвращали. Кроме того, ежегодно брали с них с каждых 40 дворов по подводе с проводниками, и за каждую подводу им приходилось платить по 12 руб. найму. Севским ямщикам платили они ежегодно по 330 руб. и 1 тыс. четв. ржи и овса, производили строительные работы в Севске и Путивле, вносили полоняничные деньги по 4 деньги с дыма, выставляли караулы и деныциков начальным людям. В 1677 г. 4000 драгун с лошадьми и продовольственными запасами были взяты в Киев [27]. Видимо, правительство ценило не слишком высоко годность к военной службе драгун, потому что в 1679 г. оно склонилось на челобитья комаричан и разрешило всем 4 тыс. драгунам вместо полковой службы, быть в обозе, имея при себе запасы и оружие [28]. Несколько позднее была выдвинута мысль о переформировании комаричан из драгун в три солдатских полка. При этом их надо было убедить, чтобы "они б того себе в оскорбленье не ставили, для того что все учинено вместо их драгунской конной тяжелой службы и подвод. А есть ли бы.они были по-прежнему в полковой драгунской службе, и у них бы сверх тех четырех полков были в полкех под нарядом и под казною и подо всяким полковым нарядом подводы многие" [29]. Этот проект уже в процессе его осуществления был отставлен. В том же 1679 г. было указано с комарицких и крупецких солдат, "вместо киевской и иных малороссийских городов годовой службы, на корм ратным людям имать по вся годы ржи и по 10 тыс. четвертей на год и отводить им те хлебные запасы до Севска и до Брянска на своих подводах [30].

Таким образом, комаричане после 30 лет своего пребывания в драгунах и солдатах возвращались в состояние, близкое к прежнему, когда они были плательщиками посопного хлеба, находясь в ведомстве Большого Дворца.

Создание "выборного" солдатского полка и повинности волости в конце столетия

В 1698 г. в Комарицкую волость был прислан дьяк Артемий Возницын с тем, чтобы из числа бывших комарицких солдат "устроить" "выборный" солдатский полк в тысячу человек, поселить этот полк в Севске, возложив содержание этого полка на население волости. Все это мероприятие было проведено приемами характерными для петровского времени. Артемий Возницын переписал все население Комарицкой и Крупецкой волостей и насчитал в них 7206 дворов пашенных жителей и 346 бобыльских дворов, всего 7552 двора. По переписи 1678 г. тех и других было всего 4464 двора [31]. Сами комаричане объясняли увеличение числа дворов тем, что Артемий Возницын внес в перепись их "детишек и свойственников, которые, отделяясь от отцов и от братьев, живут на тех же их дворишках в особых избах и в банях и для того, чтоб было с чего выбрать для... великого государя службы выборного полка 1000 лучших и молодших людей, а не с целых и не с тягловых дворов". А прежние писцы писали в одно тягло по 2-3-4 человека, а не каждого из них в отдельном дворе, и с тех тяглых (5000) дворов они платили хлебные, денежные и всякие подати и припасы [32].

На волость легло содержание сформированного выборного солдатского полка. Ежегодные денежные расходы и продовольственные припасы выражались в следующем:
На жалованье полку........ 6 000 руб.
Муки ржаной, овса, крупы овсяной... 11 000 четв.
Соли.................... 1000 пудов
Мяса свиного....... 12 000 пудов
Масла коровьего.... 625 пудов
Всего продовольственных припасов на 7 700 руб.
Все расходы в год в денежном выражении 13 700 руб.

Все старые сборы остались в силе, а именно:
Окладного хлеба ржи... 10 000 четвертей (или мукой...12 550 пудов)
Ямщикам ржи и овса.......... 3 200 четвертей
Тюремным сторожам ржи...... 600 четвертей
Всего хлеба ...... 16 900 четвертей

Одной ржи платили они 13 800 четвертей, стоимость которой выражалась в 1692/93 г. (по 10 алт. за четверть) ржи в 4140 руб.
Ямщикам деньгами....... 400 руб.
Тюремщикам деньгами... 30 руб.
Всего деньгами 18 270 руб

Сверх того с волостных людей брали на выборный полк всякие припасы. В 1698 г. комаричане показали, что с них берут в год:
Саней с хомутами и рогожами......... 1000 шт.
Телег-полубов и простых телег с хомутами и веревками...800 шт.
Цыновок................... 800 шт.
Дегтю..................... 560 ведер
Смолы..................... 450 ведер
Камки..................... 100 арш.
Тафты..................... 100 арш.
Сукна цветного доброго... 120 арш.
Юфтей красных и черных яловочных и сыромятных яловочных...80 кож
Железа .................... 154 пуда
Крашенины.................. 140 арш.
Холсту посконного........ 3603 арш.

Все эти материалы забирались обычно севским воеводой у севских торговых людей, а расплачивалась за них волость из поступлений земской избы [33].

Можно попытаться определить рост повинностей с Комарицкой волости с 1646 г. по 1698 г. В 1646 г. комаричане, еще находясь в ведомстве Большого Дворца, платили всяких доходов с вытей [34], оброчных, таможенных и кабацких откупных платежей 2202 руб. 6 алтын l,5 денег; посопного хлеба 4005 четвертей ржи и 4996 четвертей овса; считая тот и другой в одной цене (по цене 1699 г. четв. ржи и овса 8 алт.), получаем около 1160 руб. Кроме того, они платили севским ямщикам 400 руб. и 800 четв. ржи и овса (около 192 руб.). Всего получается платежей на сумму приблизительно 4 тыс. руб. Какую бы накидку ни делать на всякие иные сборы (например, полоняничные деньги в 1677 г. с дыму по 4 деньги, т. е., с волости с 5 тыс. дворов около 200 руб.), все же ясно, что к концу столетия повинности с Комарицкой волости возросли не менее чем в 4-5 раз.

Черты землевладения и хозяйства комаричан

Крестьянский уклад всей жизни комаричан и волостной строй оставался в течение всего столетия в неприкосновенности.

Среди документов Разряда сохранилось мало дел по вопросам землевладения и хозяйства; может быть, это объясняется тем, что земельные дела редко доходили до Разряда и разрешались в большинстве случаев на местах, властью мира. Села и деревни волости имели обычно по 20-40 дворов и владели землей сообща. Владения отдельных дворов были расположены чересполосно, через межу в разных полях. Кроме "братской деленой жеребьевой земли", в распоряжении крестьян было огромное количество незанятой земли. В 1693 г. солдаты дер. Старшей обвиняли Сергея Сучкина в том, что он произвольно пригородил из "их братской жеребьевой деленой земли" "у своего дворового усаду против их вдвое" и просили "поровнять" их землею, т. е. вновь переделить землю по долям. С. Сучкин объяснял, что, действительно, он пригородил к своему огороду землю, но только не "братскую", а "порозшую", что делали и многие другие солдаты. Жители дер. Старшей имели, впрочем, особые счеты с братьями Сучкиными Сергеем, Андреем и Григорием, уличенными в "воровстве", и просили о возвращении их обратно в Рыльский уезд в с. Печки на их прежнее место жительства, обязуясь взять на себя всей деревней их тягло и солдатскую службу, призвать жителей на их землю и тягло, чтобы они не пребывали впусте [35].

О земельном просторе в Комарицкой волости можно судить по следующим фактам. В 90-х годах Лев Кобяков отмежевал от Комарицкой волости к соседним уездам большие пространства земли: от с. Некосильцы и дер. Стремоуховой "по смете" на 10 верст, от с. Звенячки "поперек" на 5 верст, от с. Алешки "поперек" на 8 верст. Брянские и трубчевские помещики владели волостной землей "поперек" на 15 и больше верст [36]. Этот простор допускал широкую возможность внутренней колонизации и основания новых слобод и починков.

Комарицкая волость, по-видимому, всегда привлекала к себе пришлый люд, подобно обширной территории дворцовых земель по р. Цне на южной окраине Московского государства, которая была таким же притягательным для сельского населения обетованным краем. Комарицкая волость притягивала к себе беглецов из всех окружающих ее уездов: Карачевского, Брянского, Серпейского, Мещевского, Болховского, Белевского, Курского, Рыльского и др. Эта тяга была постоянной, и она усиливалась в зависимости от различных обстоятельств. Набор беглых в драгуны был сравнительно редким. Беглецы предпочитали устраиваться в волости "не в службе": либо жили "во дворах" драгун (в соседях, половинщиках и т. п.), либо жили "переходя" по комарицким Деревням, нанимаясь в работу у крестьян, либо устраиваясь на положении бобылей. Все эти способы устроения допускались земельным простором, а также характером крестьянского двора, сложного по своему составу. Вероятно, в значительной своей части пришлыми людьми должны были заселяться и вновь создаваемые слободы. Основателями этих слобод были местные жители. В 1686 г. один солдат просил о разрешении построить слободу на земле, которая "стала за жилыми рубежами, за болотами и речками, от сел и деревень отдалела" [37]. В 1694 г. солдат с. Домахи Маркушка Заводуев просил дать ему землю из "дикого поля" в Чемлижском стану на р. Амани с правом призвать на эту землю жителей из гулящих людей, устроить там слободу и пользоваться льготой несколько лет [38].

Двор комарицкого крестьянина мог включать в себя несколько семей, фактически несколько дворов. В составе комарицкого населения мы встречаем значительное количество всякого рода затяглых людей (подсоседников и захребетников), "дольников" (половинщиков и третников) , "складников" [39]. Условия "складничества" и жизни "дольщиков", или "дольников" определялись записями; условия эти были обычными в среде служилых людей приборных чинов. Очевидно, складники, половинщики "считались" с драгунами не только тяглом и участием в снаряжении на службу, но и непосредственным участием в службе. В 1672-1673 гг. в Киев на службу явилось вместо самих драгун 25 человек складников, 7 дольников, 15 наймитов, 26 детей и родственников драгун [40].

В волости было развито бортничество как особое и постоянное занятие части жителей.

Заметную группу населения в Комарицкой волости составляли мельники; мельницы и устроенные при них винокурни являлись видною статьею волостного хозяйства. По данным 1689-1691 гг., в Севском уезде насчитывалось 700 винных казанов [41].

Мирские выборные власти

В характере деятельности мирских выборных властей (старост, целовальников, бурмистров) мы не найдем ничего нового по сравнению с управлением другими крестьянскими территориями. Переустройство волости на военный лад привело лишь к большему подчинению волостного самоуправления представителям правительственной администрации - приказным людям, к большей его бюрократизации. По целому ряду дел можно заключить, что служба в старостах и целовальниках была выгодна и являлась предметом конкуренции. Добиваясь власти при содействии приказных людей, старосты и целовальники были фактически безответственны перед миром. "Выбор", вследствие этого, был предметом борьбы между партиями стоявшими за теми или другими претендентами.

Официально старосты и целовальники получали от мира "подможные деньги" (в 1646 г. по 10 руб.), но главной доходной статьей было "корыстование" от всевозможных сборов. Ввиду выгодности пребывания на выборных должностях выборные лица оттягивали "накупным делом" сроки своего переизбрания. В 1646 г. драгуны-челобитчики от имени всех четырех станов указывали на то, что некоторые из старост и целовальников, испугавшись их требования отчета, вернули собранные ими лишние деньги, но некоторые не отдавали и других подговаривали не отдавать: "изойдет да меж нами и так: и то де вы рано испужались" [42]. Подчинение волости ведению севских воевод превратило выборы в фикцию, так как все решала в конечном счете воля воеводы; отсюда возможность путем подкупа добиваться избрания на должности старост и целовальников. Подчинение волости воеводам страшно отягощало население, которое вспоминало о временах, когда Комарицкая волость имела своих особых приказных, как о временах благополучия, а всех старост после смены Степана Бутикова считало "накупными" [43]. Старосты -корыстуются собираемыми с населения деньгами, "домы свои построили и колесные большие мельницы и винные варницы завели. Да те старосты, у кого до старощенья и хлеба не было, есть было нечего, а ныне богати" [44]. В 1691 г. челобитчики Яков Ульянов с товарищами писали, что "для таких великих поборов по вся годы они, старосты и целовальники, накупаются и ходят в старостах и в целовальниках многие годы, меж собою переменяясь, без нашего, холопей ваших, мирского выбору. А наперед сего было у нас, холопей ваших, в Комарицкой волости выбираючи старост и целовальников, кого мы, холопи ваши, миром выберем, без накупки", и лишних поборов тогда не было. Челобитчики просили выдать им грамоту о восстановлении выборности старост и целовальников [45]. В 1695 г. упомянутые выше челобитчики, по-видимому, добравшиеся сами до власти, в свою очередь были обвинены в злоупотреблениях. Новые челобитчики Максим Титов с товарищами с челобитьем якобы от всей волости направились в Москву. Но Яков Ульянов с товарищами на дороге их "перехватали и увезли в Севск, чтобы не допустить бить челом" [46]. Несколько месяцев спустя и те и другие оказались в Москве, где не только вели меж собой тяжбу в Приказе, но вступали в схватки на улицах Москвы. Максим Титов со своими сторонниками стояли на постоялом дворе в Верхних Садовниках. В четвертом часу ночи 22 ноября группа Якова Ульянова на конях с ружьями и в саадаках (7 чел.) осадила их, и тем пришлось отсиживаться в подклетях [47].

Фальсифицировать "мирские" челобитные с множеством рукоприкладств было делом не очень трудным. Даже приказные дельцы, хорошо, конечно, понимавшие закулисную сторону дела, не смогли дознаться правды. B 1677 г. воеводе Леонтию Неплюеву было указано получить отчетность от старост и целовальников за целые десять лет, т. е. начиная с 1667 г. Старосты и целовальники, "ведая свое воровство", дали Неплюеву и дьяку К. Судейкину "большие посулы". Подьячий произвел проверку их деятельности "без мирского ведома". В результате этой проверки виноватыми оказались челобитчики, которых били батогами "смертным боем" и требовали с них "записей", чтоб в Севске и в Москве им больше челом не бить. Однако челобитчики отправили в Москву нового представителя Фрола Филимонова, которого били батогами уже в Москве в Разряде, "жестоким боем без пощады напрасно и посажен был за решетку и сидел за решеткой многое время, помирая голодом". Снова в Разряд были направлены новые челобитчики с жалобой: комаричане разоряются вконец, "чают" разбрестись совсем, "а бити челом великому государю нельзя, потому что челобитчиков их бьют и за решетку сажают". Конца дела мы не знаем [48].

Воеводы образовали почти непреодолимое средостение между волостью и Москвой. Воевода Леонтий Неплюев добился особого указа, запрещавшего вообще отпускать жителей Севска и волости в Москву "ни для каких дел" [49]. Воеводы, дьяки, подьячие, "лучшие" уездные люди, лица духовного чина "завели своей мочью и насильством многие мельницы и иные заводы". Кабацкие головы, "накупясь" у воевод, сидели на кабаке, чередуясь без всякого выбора (с 1682 г. Арт. Косой, Б. Давыдов, Т. Гломаздин, И. Гнелов, М. Емельянов, А. Щербаков). С тех пор как начали они служить в головах и ларечных "явились у них многие пожитки, и мельницы покупали дорогою ценою и винницы, и в Севску в рядах для торговых своих промыслов амбары и дворы свои построили и платья на себя и на жен и на детей своих поделали многие портища дорогою ценою [50]. Такое положение создавалось путем подкупа. По показаниям челобитчиков, головы платили воеводе Л. Неплюеву и дьяку М. Жеденеву по 1 тыс. и более рублей в год "накупу" [51].

В ответ на челобитья комаричан из Москвы не раз давались указы, подтверждавшие их право выбирать старост и целовальников "по вся годы промеж себя из своей братьи" "людей добрых и прожиточных и правдивых, которых бы с такое дело стало". Такого рода указы были даны IB течение 1694-1699 гг. В 1694-1695 г. Максим Титов бил челом на воеводу за обиды и разорение им земского двора и просил, чтобы земскому двору впредь быть как в других городах "для всяких дел". Указ 1697/98 г. удовлетворил это челобитье. Но что из этого вышло? В том же году воевода Лука Долгоруков "вымучил" у земского старосты 1500 руб. за разрешение поставить земский двор. В 1698/99 г. комаричане вновь просили о назначении к ним приказчиков и об освобождении их от подчинения севским воеводам. Когда земский староста Н. Салтанов был вызван в Москву, воевода "разорил" земский двор, все книги забрал к себе в приказную избу и стал сам производить всякие сборы [52]. Указ о построении земского двора был дан еще в 1696 г., но до 1700 г. дело тормозилось [53].

В 1700 г. мы застаем в Комарицкой волости бурмистров, которые сидят в земской избе, производят все сборы и ведут все расправные дела. Севские воеводы не должны были вмешиваться ни в сборы, ни в расправные дела [54]. Но не так обстояло дело в действительности. В том же 1700 г. возникло разногласие между Разрядом, требовавшим избрания 9 бурмистров, и комаричанами, которые считали достаточным 6. Разряд поручил это дело воеводе стольнику Ст. Неледицкому-Мелецкому, осуществившему избрание угодных ему бурмистров путем совершенно невероятного произвола и насилий. Воевода потребовал к себе бурмистров. Они отказались явиться. Воевода прислал за ними 300 стрельцов. Трое бурмистров, уступив угрозам, явились к воеводе, который без всякого объяснения посадил их в тюрьму. На земском дворе остался отсиживаться, самый упорный из них Н. Салтанов, но когда стрельцы пригрозили поджечь двор, сдался и он. Н. Салтанов был отведен к воеводе в "малый казенный городок" "в застенок", где воевода собственноручно бил его "смертным боем" тростью, проломил ему голову, а затем посадил и его в тюрьму. Старостам, целовальникам и лучшим волостным людям воевода предъявил требование произвести выборы новых бурмистров - они отказались. Воевода решил сломить сопротивление. Он приказал "вынимать" из тюрьмы посаженных туда бурмистров и бить их батогами пред разрядной избой. Об Никифора избил "девятера батоги", об другого семеро. Воевода, "смотря из разрядного окошка кричал" на денщиков, велел бить насмерть: "буде кто умрет, и мне де платить есть чем". "И подъяли нас,- писали бурмистры чуть живых, и от того бою мы, холопи твои, обмирали". Наконец, Н. Салтанова перевели из земляной тюрьмы в старую приказную избу, где его исповедали и причастили. По приказу воеводы и волости были высланы остальные старосты, деловальники и "лучшие" люди. Когда они съехались по приказу того же воеводы, денщики и стрельцы стали "комаричан и крупчан в торговый день из дворов и с улиц, а иных от возов от товаров загонять в казенный малый городок с великим боем и, загнав всех в городок, приказал ворота запереть". Подьячий переписал имена комаричан, собранных в городке. "Да сам он, стольник и воевода, был в город с мастером и с кнутьем и с батожьем для пристрастия и говорил комаричанам и крупчанам, чтоб они написали "выбор в бурмистры" на Степана Бохонова с товарищами, "ведомых прежних плутов и комарицкие волости разорителей". Комаричане отказались. Воевода держал комаричан в "малом казенном городке" до часа дня, "морил стюденою смертью" и приказал "написать выбор", а для подписи его приказал хватать на торгу попов, которых держал до двух часов ночи. От такого "утесненья" попы в третьем часу ночи к тем "воровским" выборам "заочи, поневоле" приложили руки, и пока они не "заручили", бурмистры сидели в тюрьме [55]. Так были выбраны бурмистры, которые, по мысли законодателя, должны были гарантировать население от злоупотреблений воевод. В 1704 г. сделан был еще один шаг назад: за бурмистрами было оставлено производство сборов, а расправные дела переданы воеводам [56]. Наконец, в 1707 г. по новому указу, вызванному челобитной комаричан, они получили своего особого стряпчего для ведения их "судом и расправою", а севские воеводы были отстранены от управления волостью [57].

Эксплуатация комаричан приказными

Передача комаричан из ведомства Большого Дворца в ведение Разряда и севских воевод сопровождалась тягчайшими последствиями для населения. Мы говорили уже о том, что комаричане быстро ощутили тяжесть военной муштры и службы. Но иноземные начальные люди сумели использовать свое положение и в других отношениях. В 1679 г. комаричане рассказывали, что начальные люди их силами выполняли всевозможные работы по хозяйству и домоводству: конюшни чистили, лошадей мыли, бани топили, детей нянчили, скот пасли, гусей, уток и кур индейских стерегли, строили "хоромы" [58]. Однако все это были ничтожные злоупотребления по сравнению с поведением севских воевод, которые получили волость в свое полное распоряжение после освобождения комаричан в 1679 г. от драгунской службы. Добиваясь освобождения от тяжелой военной повинности, комаричане мечтали о восстановлении прежнего управления. Но этого не произошло, волость осталась в ведении Разряда и сделалась золотым дном для назначавшихся туда приказных людей. В 1699 г., жалуясь на воеводские грабежи и вспоминая о старине, комаричане писали, что при царе Алексее Михайловиче севские полковые воеводы Комарицкой и Крупецкой волостей "судом и расправою не ведали" и сборов на себя не производили, "потому и разоренья не было". Теперь положение другое: воеводы (у каждого из них по 10 "знакомцев"), два дьяка и несколько подьячих разделили волости между собой и производили с них сборы в свою пользу, как со своих собственных вотчинных владений [59].

Сыскное дело 1690 г. о злоупотреблениях бывших севских воевод Леонтия и Семена Неплюевых и дьяка Михаила Жеденева раскрывает картину воеводского хозяйничанья в Комарицкой и Крупецкои волостях. Неплюевы и дьяк Жеденев силами волостного населения строили свои деревни и села, расположенные в соседних уездах. Десятки комаричан в течение нескольких недель работали в кромских владениях Л. Неплюева (с. Ячное, с. Хотьково, с. Рыжково): возили лес, бревна, доски, дрань, кирпич на печи, чинили мельничную плотину. В трубчевской вотчине Л. Неплюева в течение двух недель 37 чел. комаричан рубили лес. В кромской вотчине С. Неплюева с. Дурневке комарицкие плотники и кузнецы работали на виннице, строили церковь, пахали землю и молотили хлеб. Рыльская вотчина дьяка Жеденева-дер. Жеденевка и дер. Алексино - было создано силами комаричан. Здесь они строили или свозили сюда запустевшие солдатские избы. Из с. Зябловки перевезли и поставили 3 избы и конюшню, из с. Кузнецовки-10 изб и 4 овина, из дер. Хинея - клеть с подклетью и т. д. С комаричан дьяк собирал на семена овес, пшеницу и гречу; они же пахали и сеяли для него. Наконец, некоторые комаричане стали и первыми жителями этих деревень. Дьяк Жеденев поселил в дер. Алексине "во крестьянех многих комарицких солдат неволею, и около той деревни тын загородили они, солдаты, и той деревни крестьянам его распахали земли в полтораста сох" [60]. Так представители центральной правительственной власти в южных уездах .насаждали крепостническое хозяйство крупных размеров.

Кроме того, приказные - дьяки и подьячие - были обладателями мельниц и винных варниц или винниц. У дьяка М. Жеденева было три мельницы с винницами и при нихлюдиего. Солдаты показали, что мельницы и винницы были построены ими, на одной из мельниц дьяк "поселил за собою" 8 комарицких солдат. Подьячие имели в волости по 1-2 мельницы с винницами, на которых они курили вино "про себя и на севский кружечный двор по подряду" [61]. В дер. Алексине Рыльского уез-да дьяк М. Жеденев силами комаричан построил винницу в 12 котлов - крупное производство вина на кружечные дворы [62].

Сыск о насилиях и грабежах Неплюевых и Жеденева не улучшил положения. Воеводские злоупотребления явно приобретали все больший размах. С 1693-1694 гг. воеводы ввели в практику громадные сборы хлеба с волостей: "по вся годы" по 10 тыс. четвертей ржи и овса, и тот хлеб продавали в малороссийские города на винницы. Жалобы на эти поборы вызвали целый ряд указов 1694-1699 гг. о запрещении сборов [63].

В 90-х годах установили твердый порядок обложения комаричан натуральными сборами в пользу приказных людей. Как с собственных крестьян собирали они с комаричан "съестные припасы" три раза в году: на пасху, петров день и на рождество. Так, в 1695 г. жители Глодневского стана писали, что дьяк Андрей Афанасьев собирал к петрову дню с десяти дворов по барану, по две гривенки коровьего масла, или, вместо масла, по восьми денег и десятку яиц. Осенью он собирал с пяти дворов по гусю, утке, курице, по четверику гречневых круп или пшена, по 100 шт. чесноку, 100 луковиц, или, вместо чеснока и лука, по восьми денег, по десятку льна, поскони, по гривенке волны. К рождеству - с десяти дворов - по туше свиного мяса, по два гуся, по пяти ососов [64], пяти уток, пяти куриц и всякие другие съестные припасы. К пасхе с десяти дворов он брал по полти ветчины, с двора по курице и по десятку яиц. Кроме того, с комаричан собирали сено, дрова и пр. Всего, по исчислению комаричан, поборы обходились одному Глодневскому стану в 1 тыс. и более руб. при переводе натуры на деньги. Сбор производился крутыми мерами: били и увечили комаричан дубьем [65].

Совершенно легендарный разгул грабежа воцарился в волости при воеводе стольнике кн. Луке Федоровиче Долгорукове. Будучи сторонником Петра и пострадав во время господства Голицыных, кн. Л. Долгоруков, как и другие сторонники нового царя, жадно пользовался изменившимся положением. В 1698 г. комаричане подали роспись поборов, производившихся с них Л. Долгоруковым. К рождеству он собирал с волости по 400 пудов свиного мяса, по 2 тыс. гусей и 2 тыс. уток, или заменяя сбор иногда деньгами. К пасхе - по 400 полтей ветчины, по пяти яиц с двора и по 5 тыс. кур. К петрову дню - по 400 баранов, 400 четвертей гречневых круп, 300 ведер конопляного масла; с неимевших запасы брал деньгами. Кроме того, с каждого двора воевода брал по четверти ржи и овса. Эту рожь комаричане на своих подводах возили в малороссийские города на буды и винные заводы, а овес - в воеводские вотчины. Лошадей воеводских кормили в Чемлижском стане по селам и деревням или вместо этого деревня или село платили деньгами по 3-4 руб. [66] В 1698-1699 г. Л. Долгоруков добился специального указа о сборе с волости следующих запасов: для воеводы - ржаной муки 1 тыс. четвертей, овса 500 четвертей, мяса свиного 500 пудов, масла коровьего 40 пудов, масла конопляного 30 ведер, 500 баранов, 500 ведер вина, 1 тыс. возов сена, 1 тыс. возов дров; в пользу каждого дьяка - ржаной муки 100 четвертей, овса 50 четвертей, мяса свиного 50 пудов, масла коровьего 10 пудов, масла конопляного 10 ведер, баранов 100 голов, дров 300 возов, сена 100 возов. При переводе на деньги комаричане должны были единовременно заплатить 4275 рублей. Кн. Лука Долгоруков собирал эти деньги вместо запасов "развытя их комаричан, будто во крестьянство", "а наперед того не бывало и Комарицкая волость никому в вотчину не отдана". Воевода взял себе Чемлижский, Радогожский станы и Крупецкую волость, а дьякам отдал Брасовский и Глодневский станы. Когда комаричане отказались от платежа денег присланному за ними подьячему, воевода послал в с. Брасово 1 сентября 1699 г. капитана И. Семенова с 50 стрельцами. По требованию послед-него было выслано еще подкрепление в 150 стрельцов. "А как де они сошлись,- доносил И. Семенов,- и они де шли в с. Брасово с огненным ружьем и с бердышами" и комаричане, "видя от них такую страсть", с семьями укрылись в лесу. Стрельцы захватили их пожитки, с. Брасово разорили и "выжгли огнем". После этого комаричане уплатили деньги; чтобы расплатиться, крестьяне занимали под кабалу, закладывали своих детей и продавали скотину [67].

Разорение волости, убыль населения, рост задолженности

Изменения, пережитые волостью, имели для нее тягостные последствия. Богатые волостные угодья расхищались и уходили из рук местного населения. Значительное количество мельниц в волости перешло во владение иногородних людей. Происходило это двояким путем: или солдаты обеднев, закладывали и продавали свои земли, на которых посторонние лица строили мельницы, или солдаты не выдерживали конкуренции при переоброчке держания мельниц. Правительство делало попытки отобрать мельницы у иногородних людей и ограничить право держания их этими людьми, но едва ли эти меры могли иметь сколько-нибудь существенные последствия без коренного изменения положения волостного населения [68].

Уже Степан Бутиков во второй половине 60-х годов обнаружил значительную убыль населения Комарицкой волости (см. выше). Мы имели случай указать, что до этого времени волость привлекала к себе население из всех соседних уездов. Перемена в положении волости была на столько заметна, что вместо притока началась убыль населения. После Бутикова бегство населения продолжалось. В 1681 г. кн. В. В. Голицыну стало известно, что комарицкие солдаты, свойственники их, "складники" и "половинщики", "избывая службы" и "покиня свои дворы", живут в разных городах за монастырями, вотчинниками и помещиками. Перепись беглецов установила, что солдат бежало 1456 чел., братьев, свойственников и других 1530. Всего 2986 чел. По другим данным, разбежалось 643 двора. Больше всего бежало в Севский же уезд во владения монасты-рей Свенского, Роговой пустыни- 103 двора, в Рыльский уезд- 106 дворов, прочие бежали в Брянский, Путивльский, Курский, Трубчевский, Карачевский, Орловский, Кромской, Ливенский, Обоянский, Хотмышский, Вольновский, Миройольский, Судженский уезды. Есть указание, что 215 дворов удалось вернуть под угрозой штрафа с укрывателей беглых тго 4 лучших своих двора или по 10 руб. за каждый двор беглецов [69]., Сыск беглых комаричан в 1690 г. раскрыл картину роста их задолженности, лица разных чинов и званий, за которыми оказались комаричане, били челом, что обедневшие и осиротевшие комаричане жили за ними "из най-му повольно в работниках в.домашних и в соседстве", за ссуду "хлебом и деньгами бескабально". На челобитье последовало разрешение (29 июля 1690 г.) приема в наем комарицких солдат и их свойственников по записям "а урочные годы, но не более чем на пять лет [70]. Вместе с тем обнаружился и такой факт. В связи с сыском севчане градские и всяких чинов люди просили о возвращении бежавших от них, не доживя урочных лет по заемным кабалам, солдат и отдачи этих беглых им "в зажив". На это последовал указ: кто отдан "в зажив", тем быть так, но впредь из солдат "в зажив головою" не выдавать, а по имеющимся записям платить из их прожитков. А впредь размер займов не должен был превышать 10 руб., займов больших размеров не записывать, а кто даст в долг больше и тех долгов не взыскивать [71].

Резкие изменения в положении крестьян дворцовой Комарицкой волости были одним из проявлений усиления крепостиическото государства во второй половине 17 в. В южных уездах Русского государства этот процесс обнаруживается в распространении крепостнического землевладения, в захвате я поглощении земель служилых людей низших чинов, в усилении крепостнического гнета [72]. Поражение восстания под предводительством Степана Разина еще расширило и углубило крепостнический гнет на обширной территории государства. Судьба крестьян Крмарицкой волости - лишь одна страничка этого процесса, продолжавшегося и в следующем столетии.

[1] Все ссылки в статье на архив относятся к Центральному государственному архиву древних актов, фонд Разрядного приказа. Далее в сносках указываются только названия столов разряда - Белгородского, Севского и других и номера столбцов.
[2] Белгородский, № 374, лл. 216-223
[3] Севский, № 230
[4] Севский, № 230, лл. 76-77. Волость Крупецкая и село Алешковичи в дальнейшем будут оговариваться отдельно, где это необходимо
[5] Московский, № 134, л. 687
[6] Московский, № 546, лл. 68, 70-71. Посоп - хлеб в зерне; натуральная повинность волостных крестьян, уплачиваемая хлебом
[7] Севский, № 77, лл. 373-374
[8] Севский, № Э45, лл. ,161-192
[9] Сакма, или шлях,- путь, которым татары проникали в пределы русского государ-ства
[10] Служилые люди "приборных" чинов рекрутировались из крестьян, посадских и вольных людей. Они противопоставлялись служилым людям "по отечеству", звание которых было наследственным
[11] Севский, № 131, л. 82; Приказный, № 272, л. 321
[12] Там же, лл. 171, 190
[13] Севский, № 131, лл. 171-173
[14] Севский, № 131, лл. 87, 151
[15] Севский, № 131, л. 272; Белгородский, № 216, л. 223
[16] Севский, № 131, лл. 270-272, 279-280
[17] Севский, № 131, лл. 374, 386, 387
[18] Севский, № ,181, лл. 380-387, 395- 396, 402
[19] Севский, № 191, лл. 37.4-Э7б, 386-387
[20] Гиль -смута, мятеж.
[21] Севский, № 131, лл. Э76-377
[22]Севский, № 222, лл. 2-5, 178-180
[23] Севский, № 222. лл. 6 и сл., 36 и cл.
[24] Севский, № 220
[25] Севский, № 230, лл. 70-73
[26] Севский, № 222, лл. 425 и след.
[27] Севский, № 272, лл. 1-6, 22-23
[28] Севский, № 33О, лл. 166-167
[29] Севский, № 33О, лл. 310-312, 314, 423-424, 428
[30] Приказный, № 2668, лл. 7-9
[31] Московский, № 764, лл. 19, 93-94
[32] Приказный, № 2471, л. 155
[33] Приказный, № 2471, лл. 98-100, ,109-110
[34] Выть - окладная единица
[35] Приказный, № 1831, лл. 3, 11-12, 123-124
[36] Приказный, № 1716, лл. 451-454
[37] Севский, N° 173, л. 314
[38] Приказный, № 1716, л. 248
[39] Поместный, № 61, л. 23; Севский, № 222, л. Т2 и cл.
[40] Поместный, № 61, л. 23
[41] Приказный, № 1329, л. 2. Винные казаны - кубы для варения вина
[42] Севский, № 131, л. 409
[43] Поместный, № 98, л. 288
[44] Поместный, № 98, л. 289
[45] Приказный, № ,1329, лл. 125-136
[46] Приказный, № 1866, лл. 1-2
[47] Приказный, № 1867, л. 60
[48] Севский, № 272, лл. 10-12, 60-61
[49] Приказный, № 2005, л. 16
[50] Приказный, № 2005, лл. 17, 282. В данном случае "портища" - одежда, платье
[51] Приказный, № 2005, л. 375
[52] Приказный, № 3168, лл. 20-38
[53] Приказный, № 2645, лл. 1-3
[54] Приказный, № 2589, л. 6
[55] Приказный, № 2686, лл. 1-4
[56] Разряд, вязки № 32, л. 56
[57] Разряд, вязки № 41, л. 68
[58] Поместный, № 98, л. 287-293
[59] Приказный, № 1462, лл. 39-40
[60] Приказный. № 1080, лл. 189-190
[61] Приказный, № 2006, лл. 256-266, 271, 398-404
[62] Приказный, № 1089, л. 189
[63] Приказный, № 2168, лл. 26, 51
[64] Волна - шерсть овечья, особая; ососы - молодые поросята
[65] Приказный, № 18Э7, лл. 63 и cл.
[66] Приказный, № 2471, лл. 105-106
[67] Приказный, № ,216в, лл. 32, 45-46, 51, 54-55
[68] Севский, № 354, лл. 51-53, 180-180
[69] Приказный, № 1284, лл. 9-10, 25, 49, 110-111
[70] Севский, № 41, лл. 24-33
[71] Севский, № 35, лл. 150-152, 230-231
[72] А. Новосельский. Распространение крепостнического землевладения в южных уездах Московского государства в 17 в. // "Исторические записки", 1938, кн. 4

© С.В.Кочевых, 2006