Марксизм без рюшечек и кружавчиков.
Восемь благородных истин.

1. У каждой вещи есть ярлычок, на котором обозначена ее стоимость, определяемая затратами человеческого труда на ее создание. (Это то, что совецкие называют «марксова теория стоимости», которая, на самом деле, не марксова, не стоимости, да и не теория. Т.е. вообще – не верна в принципе.)

2. Любой акт обмена справедлив только тогда, когда вещи обмениваются в соответствие с этими ярлычками. Во всех остальных случаях имеется страдающая сторона и бесчестный выгодоприобретатель.

3. Человеческая история наполнена почти исключительно такими , несправедливыми сделками обмена. Они называются эксплуатацией.

4. Бесчестные выгодоприобретатели всегда образуют устойчивые группы, называемые эксплуататорскими классами. Принадлежность к такой группе, хотя бы временная или наследственная или даже в силу происхождения из этой группы ничем не может быть прекращена, поскольку развитие индивидуального сознания человека определяется полностью вот этой принадлежностью, а не наоборот. Исключения составляют личности пророков – Маркса, Энгельса, Ленина и т.д. (Отсюда практика репрессий при социализме по формально-анкетному поводу, без конкретных обвинений.)

5. Есть, однако, путь освобождения от этих несправедливых сделок.

6. Этот путь имеет две составляющие:
а. Физическое уничтожение представителей эксплуататорских классов.
б. Передача Государству 100% прав, которыми обладали или могли обладать люди. Решительное уничтожение каких-либо ограничений на деятельность Государства по отношению к людям.

7. Только такое, всемогущее Государство сможет сделать так, чтобы все акты обмена были справедливыми.

8. И тогда настанет Царство Всеобщего Счастья На Земле, про которое, впрочем, ничего конкретного не известно, за исключением набора отрывистых, не стыкующихся друг с другом мантр.

Lev Usyskin 20.10.20

Аллен Гиндлер
Марксизм как софизм: Критическое исследование труда как товара

Одним из центральных положений марксизма является трудовая теория ценности, которая утверждает, что ценность товара определяется количеством общественно необходимого рабочего времени, затраченного на его производство. В этой системе сам труд становится товаром — чем-то, что можно купить и продать на рынке. Маркс утверждает, что при капитализме рабочие вынуждены продавать свою рабочую силу капиталистам, которые эксплуатируют их, выплачивая заработную плату, меньшую, чем полная ценность произведенного ими труда. Эта разница, или “прибавочная стоимость”, присваивается капиталистом в виде прибыли. Однако эта аналогия между трудом и товарами оказывается уязвимой для критического рассмотрения.

Идея о том, что труд является товаром, подвергалась критике в работах многих известных экономистов, — представителей австрийской школы и не только. Фридрих Хайек, в своей работе “Дорога к рабству” (1944), делает критический разбор социалистического экономического планирования, включая марксистское отношение к труду как к товару. Хайек критикует марксизм за то, что он приводит к централизации власти, где государство контролирует труд и другие аспекты экономики. Он утверждает, что обращение с трудом как с контролируемым товаром в плановой экономике подрывает индивидуальную свободу и ведет к рабству.

Согласно Хайеку, экономическая свобода, включая свободу выбора работы и переговоров по поводу заработной платы, является необходимым условием политической свободы. Его критика подразумевает, что марксистский подход к труду, который рассматривает его как товар, контролируемый государством, является принципиально ошибочным и опасным для индивидуальной свободы.

Карл Поланьи в своей влиятельной работе Великая трансформация (1944) вводит понятие “фиктивных товаров” для описания таких вещей, как труд, земля и деньги, которые в рыночной экономике рассматриваются как товары, хотя в традиционном смысле таковыми не являются. Поланьи утверждает, что труд — это “фиктивный товар”, потому что он не производится для продажи, а является неотъемлемым аспектом человеческой жизни.

Поланьи критикует превращение труда в товар, так как это сводит людей к простым элементам производственного процесса, игнорируя их социальное и моральное значение. Он утверждает, что обращение с трудом как с товаром является неестественным и вредным, приводя к социальной дезинтеграции и эксплуатации.

Людвиг фон Мизес в своей работе Человеческая деятельность (1949) критикует марксистскую концепцию труда как товара с точки зрения австрийской школы экономики. Мизес утверждает, что труд не может рассматриваться как товар так же, как товары и услуги, поскольку он неразрывно связан с человеческим выбором и деятельностью. Мизес полагает, что труд является выражением индивидуальных предпочтений и ценностей, что не может быть сведено только к рыночной цене. Он критикует марксистскую экономику за то, что она не признает субъективную природу ценности труда, утверждая, что труд не является однородным товаром и варьируется по качеству и ценности в зависимости от индивида и контекста.

Эта критика ставит под сомнение марксистскую модель, утверждая, что труд не может быть товаром в том же смысле, что и физические товары. Упор Мизеса на индивидуальный выбор и субъективную теорию ценности предполагает, что подход Маркса к труду как товару является чрезмерным упрощением, игнорирующим сложность человеческого поведения и экономических взаимоотношений.

Странный “труд как товар”

Согласно Марксу, рабочая сила рассматривается как товар, который рабочие продают в обмен на заработную плату. Однако этот товар отличается от всех других. Сам Маркс признает, что рабочая сила уникальна, так как она напрямую связана с людьми; она не может быть отделена от того, кто ее предоставляет. Эта неразрывная связь между трудом и работником создает несколько противоречий в марксистской теории.

Во-первых, если рабочая сила — это товар, то это весьма странный товар. По Марксу, этот товар всегда продается ниже его ценности. Иными словами, рабочие постоянно продают свою способность трудиться дешевле, чем она стоит, создавая прибавочную стоимость для капиталиста. Но это вызывает фундаментальный вопрос: если труд — это товар, почему он является единственным товаром, который постоянно продается ниже его ценности? На любом другом рынке продажа товара ниже его ценности считается неустойчивой бизнес-практикой, ведущей к банкротству. Однако в теории Маркса это не только постоянное явление но и необходимое условие для функционирования капитализма.

Эта идея подразумевает, что рабочие по сути являются «глупыми бизнесменами», которые каждый рабочий день продают свой товар — труд — себе в убыток. Это не только уничижительное, но и нелогичное утверждение. Трудно представить, что рациональный актор, не говоря уже о целом классе людей, последовательно занимается такой саморазрушающей экономической практикой.

Другими словами, если мы принимаем предпосылку, что рабочая сила — это товар, то мы также должны признать, что рабочие участвуют в весьма странной форме бизнеса, где они постоянно соглашаются получать за свой продукт цену, меньше рыночной. Это противоречит основным экономическим принципам, согласно которым продавцы стремятся максимизировать цену, которую они получают за свои товары или услуги. Идея о том, что целый класс людей добровольно и последовательно продает свой труд ниже его ценности, противоречит логике и подрывает достоверность марксистской теории.

Чтобы проиллюстрировать абсурдность трактовки труда как товара, рассмотрим пример самозанятого сантехника. Сантехник, который владеет своими инструментами и работает независимо, не продает свою рабочую силу капиталисту. Вместо этого он оказывает услуги напрямую клиентам и взимает плату за свою работу. В этом сценарии сантехник является одновременно владельцем средств производства (своих инструментов и навыков) и поставщиком услуги. Он контролирует цену своего труда и условия, при которых работает.

Однако, согласно марксистской теории, этот самозанятый сантехник каким-то непостижимым образом продает свою рабочую силу ниже ее ценности, даже несмотря на то, что сам устанавливает расценки и условия работы. Это абсурд. Сантехник, действующий как свой собственный «капиталист», естественно стремился бы установить цену, которая покрывает его затраты и обеспечивает прибыль. Нет никаких причин, по которым его рабочая сила должна продаваться ниже своей ценности, и в данном контексте концепция “прибавочной стоимости” выглядит совершенно неуместной. Самозанятый сантехник — это не «глупый бизнесмен», а рациональный экономический актор, устанавливающий цены, исходя из ценности своей работы.

Социалистический опыт: продажа труда ниже его ценности

Марксисты утверждают, что эксплуатация труда является неотъемлемой частью капитализма и что социализм исправит это, отменив частную собственность на средства производства. Однако опыт социалистических режимов, таких как Советский Союз, Китай при Мао и Куба, показывает другую картину.

Даже в этих якобы марксистских обществах рабочие продолжали продавать свою рабочую силу в обмен на заработную плату. Государство, а не частные капиталисты, контролировало средства производства и определяло распределение “прибавочной стоимости”. Однако это не отменяет марксистскую критику, заключающуюся в том, что труд продается ниже своей ценности. На самом деле марксисты должны утверждать, что эксплуатация продолжалась, а государство действовало как новый капиталист, присваивая “прибавочную стоимость” рабочих.

Если при социализме рабочие продолжали продавать свою рабочую силу ниже ее ценности, то это означает, что марксизм потерпел неудачу не только как критика капитализма, но и как руководство по построению бесклассового общества. Продолжение этой практики при социализме указывает на глубокие изъяны марксизма как теоретические, так и практические.

Марксизм как софизм

Вся марксистская концепция основывается на предположении, что труд является товаром. Если труд не является товаром, то логическая целостность марксизма рушится, поскольку его ключевые понятия — прибавочная стоимость, эксплуатация, противоречия капитализма и неизбежность социалистической революции — теряют свою основу.

Если труд не является товаром, то:

- “Прибавочную стоимость” нельзя рассчитывать так, как описывал Маркс, что подрывает концепцию капиталистической эксплуатации.
- Если из труда не извлекается “прибавочная стоимость”, не может существовать эксплуатация рабочих, как её определил Маркс.
- Противоречие между производительными силами и производственными отношениями не может существовать в той форме, в которой его представлял Маркс, что убирает движущую силу, приводящую к ожидаемому “краху капитализма”.
- Обоснование для социалистической революции становится более слабым, так как пролетариат не подвергается хронической эксплуатации, которую Маркс считал основой для революционных изменений.

Зависимость марксизма от ошибочного предположения, что труд является товаром, делает его фундаментально несостоятельным. Учитывая теоретические и практические недостатки марксизма, разумно заключить, что марксизм функционирует как форма софизма в социально-экономической теории. Софизм — это аргумент, который на первый взгляд кажется правдоподобным, но в конечном итоге вводит в заблуждение и не работает на практике. Марксизм прекрасно соответствует этому определению.

Michael Chernyshev
В чём врал Карл Маркс? Практически во всём!

В труде Карла Маркса “Капитал” постояная ложь в суждениях и регулярная подмена понятий.

Пример 1:

Уже в самом начале “Капитала” Маркс говорит о том, что он строит свою экономическую теорию на феномене товара, как материальной вещи. Цитата: «…Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как “огромное скопление товаров”, а отдельный товар – как элементарная форма этого богатства. Поэтому наше исследование начинается анализом товара. Товар, прежде всего, внешний предмет, вещь, которая, благодаря её свойствам, удовлетворяет какие-либо человеческие потребности…»

Однако, нам известно, что экономическая деятельность людей включает не только производство и обмен материальными благами. Кроме вещей (материальных благ) люди занимаются также производством и обменом услугами – не материальными благами. Поэтому, даже если предположить, что экономическая теория Маркса, описывающая закономерности экономики товаров верна, то, поскольку она не учитывает наличие в экономике нематериальных благ (услуг), наличие которых влияет, в том числе, и на стоимость материальных благ (стоимость вещей), эта теория неминуемо является ошибочной, в части описания закономерностей реально существующей экономики. По этой причине, экономическая теория Маркса не является и не может являться экономической теорией. Потому что экономическая теория – это описание закономерностей реальной жизни – реально существующей экономики.

По сути, у нас даже отпадает необходимость в дальнейшем поиске каких-либо ошибок в “экономической теории” Карла Маркса, потому что, учитывая приведённое выше обстоятельство, “Капитал” Карла Маркса не является экономической теорией.

Если же Маркс неправильно описывает экономику материальных благ (экономику вещей), то экономическая теория Маркса не просто неверна, а неверна дважды, т.е. неверна вдоль и поперёк.

Пример 2:

Уже на первой странице “Капитала” Маркс без каких-либо оснований и пояснений совершает подмену понятий. Он начинает называть полезную вещь (товар) потребительной стоимостью.

Цитата: «…Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью… товарное тело, как, например, железо, пшеница, алмаз и т. п., само есть потребительная стоимость, или благо…»

Мошенничество здесь заключается в том, что он путём подмены названий реальное благо (товар), которое для производителя и потребителя имеет лишь качественную (сравнительную) характеристику – более полезно или менее полезно (более ценно или менее ценно), превращает в абстрактную измеряемую величину. Для чего он это делает? Очевидно для того, чтобы дальше по тексту “Капитала” он мог производить необходимые ему арифметические операции с потребительной стоимостью. Это позволит ему выдавать желаемое за действительное. То есть представить всё так, чтобы его несостоятельная “экономическая теория” выглядела верной, благодаря имеющимся у него расчётам.

Чтобы проблема подмены, которую совершает Маркс, была более понятна можно провести следующую аналогию.

Представим, что человек (назовём его Андрей) очень любит ванильное мороженое, а шоколадное мороженое по какой-то причине вызывает у него отвращение. Если мы в этом случае будем оперировать такими качественными характеристиками, как субъективно более ценное благо и менее ценное благо (как и положено экономистам), то придём к выводу, что Андрей добровольно не поменяет пачку ванильного мороженого на несколько пачек шоколадного.

То есть не поменяет то, что ему нравится на большое количество того, что у него даже в небольшом количестве вызывает отвращение.

Если же принять подмену понятий, сделанную Марксом, то для прогнозирования решения Андрея по поводу обмена мы должны определить (назначить) величины потребительных стоимостей для этих двух видов мороженого. Например: потребительная стоимость ванильного мороженного равна 100, а потребительная стоимость шоколадного мороженого равна 15 (всё-таки, в случае угрозы голодной смерти и отсутствии какой-либо альтернативы, оно ему может пригодиться). Тогда получается, что Андрей с удовольствием согласится поменять одну пачку ванильного мороженого, на 7 пачек шоколадного мороженого, потому что, по Марксу, для Андрея суммарная потребительная стоимость 7 пачек шоколадного мороженого (7х15=105) больше потребительной стоимости одной пачки ванильного мороженого (100). 105 больше, чем 100! Причём обменять своё лакомство на ещё большее количество ненавистного ему продукта (т.е. больше 7-ми пачек) Андрей согласится с ещё большим удовольствием. Что, естественно, является абсурдом.

Очевидно, что “экономическая теория”, утверждающая такой абсурд – что человек может предпочесть большое количество чего-то плохого и отвратительного, какому-то количеству приятного для него блага – не может считаться экономической теорией. Потому что экономическая теория должна описывать существующие закономерности реальной жизни, а не описывать того, чего в реальной жизни не наблюдается. Поэтому замена Марксом категории «полезная (ценная) вещь, благо» на категорию «потребительная стоимость» уже с первой страницы “Капитала” подталкивает нас к мысли, что “Капитал” не является и не может являться экономической теорией – наукой, правильно описывающей закономерности реально существующей экономики.

При этом, мы понимаем, что внимательный читатель может заподозрить “ошибку” в приведённом выше анализе. Он может сказать, что Андрей предпочтёт получить семь или более пачек шоколадного мороженого, а не одну пачку ванильного, потому что он затем сможет обменять семь пачек шоколадного мороженого на несколько пачек ванильного.

Однако, при анализе потребительной стоимости в понимании Маркса, мы должны исключить для Андрея возможность последующего обмена. Это следует из следующей цитаты Маркса.

Цитата: «…Потребительная стоимость осуществляется лишь в пользовании или потреблении [не в обмене]…»

То есть потребительная стоимость, по Марксу, отражает только предпочтения в потреблении. Иными словами, в нашем случае, величина потребительной стоимости, должна определять только то, что Андрей предпочтёт потребить – предпочтёт съесть одну пачку сливочного мороженого или семь и более пачек шоколадного мороженого.

Ещё одна претензия к приведённому выше анализу подмены Марксом одной категории другой, может состоять в том, что возможно Маркс дальше по тексту “Капитала” не будет выполнять арифметические операции с величинами потребительских стоимостей, а значит и изложенные выше опасения и претензии окажутся несостоятельными.

Не исключено, что так и будет – может быть Маркс, действительно, не будет делать ничего подобного.

Но, во-первых, если всё-таки это произойдёт (а я уверен, что обязательно произойдёт), тогда, сославшись на приведённый здесь анализ подмены категорий, мы сразу сможем указать на несостоятельность всего того, что изложено в “Капитале”. Сможем указать на то, что вся эта, так называемая, “экономическая теория” является просто набором заблуждений, беспочвенных заявлений и бессмысленным жонглированием словами и фразами.

И, во вторых, если Маркс действительно не будет в дальнейшем использовать никаких арифметических операций с потребительскими стоимостями, то остаётся вопрос – зачем в самом начале “Капитала” он подменяет общепринятые названия экономических категорий (вещь, благо, ценность) таким названием, как потребительная стоимость? Неужели просто для того, чтобы сделать свой труд более наукообразным? Но это не делает его наукообразным. Наоборот, это превращает текст “Капитала” в бессмысленный процесс переливания из пустого в порожнее.

Пример 3:

Вся экономическая теория Маркса основана на уверенности в том, что обмен осуществляется только теми товарами (или теми соотношениями количества товаров), которые равны в чём-то таком, что является их внутренним содержанием. Позже он назвал это внутреннее содержание товаров их стоимостью.

Поскольку, вся теория Маркса строится на этом утверждении, то если вдруг окажется, что Маркс неправ в этом краеугольном камне своей теории, и обмен или не обмен товаров, на самом деле, зависит от чего-то другого, это будет очередным свидетельством того, что экономическая теория, изложенная в “Капитале” Маркса, не описывает реально существующую экономику и поэтому экономической теорией не является.

Поэтому давайте посмотрим, как Маркс приходит к выводу, что товары обмениваются, исходя из равенства чего-то внутренне им присущего.

Цитата: «…Известный товар, например один квартер пшеницы, обменивается на х сапожной ваксы, или на у шелка, или на z золота и т. д., одним словом – на другие товары в самых различных пропорциях. Следовательно, пшеница имеет не одну единственную, а многие меновые стоимости. Но так как и х сапожной ваксы, и у шелка, и z золота и т. д. составляют меновую стоимость квартера пшеницы, то x сапожной ваксы, y шелка, z золота и т. д. должны быть меновыми стоимостями, способными замещать друг друга, или равновеликими. Отсюда следует, во-первых, что различные меновые стоимости одного и того же товара выражают нечто одинаковое и, во-вторых, что меновая стоимость вообще может быть лишь способом выражения, лишь “формой проявления” какого-то отличного от нее содержания…»

Как видим, по мнению Маркса, товары обмениваются на основе равенства чего-то внутренне им присущего, исходя из того, что определённые количества всех товаров взаимозаменяемы в обмене. Он прямо говорит об этом вот в этом предложении (из приведённой выше цитаты): «…Но так как и х сапожной ваксы, и у шелка, и z золота и т. д. составляют меновую стоимость квартер пшеницы, то х сапожной ваксы, у шелка, z золота и т. д. должны быть меновыми стоимостями, СПОСОБНЫМИ ЗАМЕЩАТЬ ДРУГ ДРУГА, или равновеликими…»

Однако, проблема Маркса заключается в том, что все товары из приведённого им списка в реальной экономике (в реальной жизни) совсем не обязательно способны замещать друг друга. В реальной жизни, когда владелец пшеницы готов поменять её на шёлк и на сапожную ваксу, а владельцы шёлка и сапожной ваксы готовы поменять свои товары на пшеницу, мы будем часто наблюдать ситуацию, когда владелец шёлка и владелец сапожной ваксы не будут готовы обменяться своими товарами друг с другом.

В то время как, по мнению Маркса (исходя из его условия взаимозаменяемости товаров), они просто обязаны совершить такой обмен. Что следует из ещё одной цитаты Маркса: «...Один сорт товаров так же хорош [для обмена на него], как и другой, если равны их меновые стоимости. Между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует никакой разницы...»

При желании, в формулу Маркса можно подставить и другие товары, на определённые количества которых будет готов поменять пшеницу её владелец. Но тогда мы в большинстве случаев обнаружим, что владельцы этих товаров не только не имеют желания обмениваться друг с другом своими товарами в обозначенной владельцем пшеницы пропорции, но они не готовы обмениваться своими товарами даже с владельцем пшеницы.

Таким образом, очевидно, что в приведённой Марксом формуле товары не являются взаимозаменяемыми (если мы рассматриваем реальную, а не вымышленную жизнь). А значит, следуя логике самого Маркса, поскольку товары, на самом деле, не взаимозаменяемы, то значит в товарах нет чего-то такого общего и равного, что заставляло бы владельцев этих товаров обмениваться друг с другом, причём в заранее заданной кем-то или чем-то пропорции.

Иными словами, не существует никаких оснований утверждать, что обмен товарами совершается на основании чего-то равного, что в них заключено. Во всяком случае, своим вышеприведённым исследованием Маркс не доказал, а скорее, наоборот, опроверг подобный взгляд на обмен товарами. А это значит, что не существует того краеугольного камня, на котором Маркс пытался построить свою экономическую теорию. Следовательно, не существует и самой экономической теории Маркса. В том смысле, что “Капитал” Маркса описывает всё, что угодно, но только не те закономерности, которые существуют в реальной экономике. Поэтому “Капитал” Маркса следует называть не экономической теорией, а неправильной экономической теорией.

PS. Очевидно, было бы намного проще показать заблуждения Маркса, сославшись на правильную экономическую теорию, которая утверждает, что при обмене товарами происходит обмен неравными ценностями – каждая сторона обмена субъективно считает, что в процессе обмена она расстаётся с тем, что ценит меньше, а взамен получает то, что ценит больше.

Однако, в данной публикации нам показалось интересным показать, что даже в том случае, если следовать аналитическому подходу к сути обмена товарами, который использовал сам Маркс, то абсолютно невозможно прийти к выводу о каком-либо равенстве в обмене, если только сознательно не подменять вывод, который логически следует из проводимого исследования, заведомо ложным выводом, который очень нужен самому "исследователю".

Пример 4:

В первой главе “Товар” Маркс пишет:

Цитата 1: «…Как потребительные стоимости товары различаются, прежде всего, качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия…”

Одновременно с этим, буквально страницей ранее в этой же главе, Маркс пишет:

Цитата 2: «…каждую полезную вещь [потребительную стоимость], как например, железо, бумагу и т.д. можно рассматривать с двух точек зрения: со стороны качества и со стороны количества.…”

Цитата 3: «…При рассмотрении потребительных стоимостей всегда предполагается их количественная определённость, например дюжина часов, аршин холста, тонна железа и т.п. …”

Таким образом Маркс, делает прямо противоположные утверждения. Он одновременно заявляет, что потребительные стоимости НЕ РАЗЛИЧАЮТСЯ количественно и что потребительные стоимости РАЗЛИЧАЮТСЯ количественно .

Иными словами, по мнению Маркса, если для постройки кирпичного дома, в соответствии с имеющимся проектом, человек нуждается в таком благе (такой потребительной стоимости), как кирпичи, то он касательно кирпичей одновременно придерживается следующих двух взглядов:

1) [Исходя из цитаты 1]: Для этого человека АБСОЛЮТНО НЕВАЖНО, будет у него 5000 кирпичей, 1000 кирпичей, 10 кирпичей или один кирпич. Любое количество кирпичей, по его мнению, является одинаковой потребительной стоимостью и поэтому одинаково способно удовлетворить его потребность в том, чтобы у него появился дом, в соответствии с имеющимся у него проектом.

2) [Исходя из цитат 2 и 3]: Для этого человека ОЧЕНЬ ВАЖНО, чтобы у него было 5000 кирпичей. Потому что, по его мнению, меньшее количество кирпичей – 1000, 10 или один – являются другими (не такими как 5000 кирпичей) потребительными стоимостями и поэтому не способны удовлетворит его потребность в том, чтобы у него появился дом, в соответствии с имеющимся у него проектом.

Наиболее дотошные читатели могут сказать, что в первой цитате Маркс использует оговорку “прежде всего”. То есть здесь он как бы однозначно не утверждает, что предполагаются исключительно качественные различия между потребительными стоимостями, т.е. наличие количественных различий между потребительными стоимостями он здесь как бы не отрицает.

Но что на практике может означать эта оговорка Маркса?

Если она означает, что потребительные стоимости иногда отличаются только качественно, а иногда они отличаются одновременно и качественно, и количественно, то приведённый выше пример с кирпичами для строительства дома показывает, что, на самом деле, такие ситуации невозможны. Кирпичный дом, требующий согласно проекта 5000 кирпичей, невозможно построить из десяти кирпичей, даже иногда.

Возможно, кто-то думает, что используя оговорку “прежде всего” Маркс имеет в виду, что иногда могут существовать какие-то потребности человека, которые могут быть удовлетворены любым количеством необходимого для этого блага, тогда такое благо (такая потребительная стоимость) не будет нуждаться в количественной характеристике. Тем, кто так думает, необходимо обратить внимание на то, что подобная позиция прямо противоречит приведённой выше второй цитате Маркса, где он прямо утверждает, что КАЖДАЯ потребительная стоимость имеет количественную характеристику.

Но тогда зачем Маркс решил изменить свою собственную позицию, которой он придерживался страницей ранее, и на очередной странице вдруг заявил (хотя и несмело, т.к. попытался смягчить своё заявление оговоркой “прежде всего”), что потребительные стоимости имеют только качественные отличия? Ответ на этот вопрос можно найти в приведённый выше первой цитате Маркса, где видно, что он волюнтаристски лишает потребительные стоимости количественной характеристики, только для того чтобы наделить количественными характеристиками исключительно меновые стоимости.

Очевидно, Маркс понял, что сохранив у потребительной стоимости количественные характеристики, ему пришлось бы отказаться от той идеи, что товарам внутренне присуща меновая стоимость, в дальнейшем стоимость, и поэтому якобы два товара обмениваются только тогда, когда их стоимости равны. Ему пришлось бы искать другое объяснение ценам в экономике, которого у него, очевидно, не было.

Таким образом, в тексте “Капитала” мы в очередной раз наткнулись на противоречащие друг другу утверждения. А именно, по мнению Маркса, потребительные стоимости одновременно: 1) имеют количественные характеристики; 2) не имеют количественных характеристик.

Однако, взаимно противоречащие утверждения не могут служить фундаментом экономической науки. Поэтому “Капитал” Маркса не может называться научным трудом в области экономики.

PS. Для справки: В этой и предыдущих трёх публикациях мы разбирали книгу Карла Маркса “Капитал”. Том первый “Процесс производства капитала”. Отдел первый “Товар и деньги”. Глава первая “Товар”. Параграф первый “Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость (субстанция стоимости, величина стоимости)”

Джошуа Мавотер
“Классовый” анализ: шулерство Маркса

Хотя марксистский «классовый» анализ полон ошибок, он по-прежнему широко распространен в популярном и политическом дискурсе.

Этот разобщающий взгляд на мир искусственно обостряет конфликты между группами (так называемыми «классами») и удобен для государства, поскольку позволяет ему рассматривать любые различия между группами как моральные несправедливости и «проблемы», требующие вмешательства. Такое вмешательство, в свою очередь, оправдывается необходимостью достижения «равенства», «справедливости» и «честности» путем неравного отношения к разным группам.

Ранее я писал о марксистском «классовом анализе» и том, что я называю «идеологической ошибкой». Если любая аргументация неизбежно является пристрастным выражением интересов определенного «класса», то тогда и марксизм признает свою субъективность в качестве еще одной классово обусловленной идеологии. В таком случае марксизм не может быть объективной наукой. А если он утверждает, что объективная истина возможна и люди могут быть убеждены аргументами вопреки своим «классовым интересам», то сама концепция классового сознания и анализа теряет смысл.

Каждый, кто заявляет: «Все люди являются рабами идеологической предвзятости», сталкивается с выбором: либо это утверждение касается и его самого (и тогда ему нельзя доверять поскольку он необъективен), либо оно его не касается (и тогда теория ложна). В любом случае последовательный сторонник марксистской идеологической предвзятости и классовой борьбы фактически сам заявляет о том, что ему нельзя верить! Более того, если марксистский сторонник аргумента о классовой предвзятости действительно верит в то, что он утверждает — что никто не может быть убежден в чем-то, что противоречит его классовым интересам, и никто не может объективно выйти за пределы своей идеологии, — тогда логическим выводом будет простое: «Заткнись!» Это и есть ошибка полилогизма — самоопровергаемое утверждение о том, что разные группы людей («классы») обладают принципиально разными системами логики.

Манипуляция Маркса: «Класс»

В этой статье я попытаюсь разоблачить еще одну ошибку в теории Маркса — его манипуляцию понятием классового конфликта.

Рассуждения Маркса страдают разновидностью логической ошибки, известной как эквивокация equivocation, то есть он начинает аргумент с одним определением, а затем подменяет его или изменяет объект, к которому оно относится, в выводе. Этот прием достаточно тонок, особенно потому, что он начинается с утверждения, которое в целом исторически верно:
«История всех существовавших до сих пор обществ — это история борьбы классов. Свободные и рабы, патриции и плебеи, феодалы и крестьяне, цеховые мастера и подмастерья — словом, угнетатели и угнетенные находились в постоянном противостоянии…»

До этого момента утверждение действительно верно. Все эти группы представляли собой юридически установленные сословия, созданные и закрепленные государством. Как отмечал Ральф Райко, «эти противопоставления оказываются, полностью или частично, не экономическими, а правовыми категориями».

Проще говоря, Маркс заимствовал логически стройный либертарианский анализ классов и сословий, согласно которому различные группы пытаются использовать государственную власть для получения привилегий и/или ограничения других. Он использовал эту идею, чтобы доказать свою точку зрения, но затем незаметно подменил принудительные государственные сословия на добровольно-контрактные отношения, как если бы они тоже были частью классового конфликта. Он без всяких оснований причислил к этой категории капиталистов и рабочих.

Анализ классов против анализа каст

«Маркс запутал проблему, смешав понятия касты и класса». — Мизес, Теория и история

Либертарианство имеет богатую традицию анализа классов и каст, основанную на ключевом различии между политической элитой и связанными с государством привилегированными группами, с одной стороны («немногие»), и продуктивным обществом, с другой («многие»). Анализ каст является центральным элементом либертарианской мысли. Маркс просто позаимствовал эти концепции и терминологию у классических либералов, но подменил определения. Он сам признал это в письме 1852 года:
«…не мне принадлежит заслуга открытия существования классов в современном обществе или борьбы между ними. Задолго до меня буржуазные историки описали историческое развитие этой классовой борьбы, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов.»

Однако Маркс взял добровольные и контрактные рыночные отношения — то есть межвременной обмен между капиталистом-предпринимателем и наемным работником — и поместил их в ту же категорию эксплуатации, что и отношения между землевладельцем и крепостным или рабовладельцем и рабом. Это дало ему возможность применить расплывчатое понятие «классового конфликта» к этим разным явлениям. Это эквивалентно созданию двух категорий с четкими определениями — например, «квадраты» и «треугольники» — и последующему включению предмета треугольной формы в категорию квадратов.

Из-за этой путаницы и двусмысленности в понятии «класс» мы теперь имеем дело с кажущимся бесконечным, постоянно растущим списком неомарксистских «классов» в конфликте — раса, пол, гендер, религия, сексуальная ориентация и т. д. См., например, «Колесо привилегий и власти» (Intersectionality Wheel of Privilege and Power). Практически каждое подразумеваемое и фактическое различие между людьми относит их к какому-то межсекционному «классу».

Эти различия считаются явным доказательством несправедливости и требуют от политической государственной элиты — фактически самого привилегированного класса — неравного отношения к неравным людям, чтобы добиться «справедливости».

Категории «Класса»

Классы представляют собой категории вещей, которые имеют общий признак, отличающий их от других вещей. Существует множество сходств и различий между объектами (и людьми), позволяющих их категоризировать и классифицировать — по полу, возрасту, географическому положению, уровню дохода, семейному положению и так далее. Хотя существует естественная склонность людей к сохранению статус-кво и предпочтению сходства, а также потенциал для предубеждений и конфликтов из-за различий, нет никакой необходимости в обязательной приверженности определенному «классу», особенно в условиях свободного рынка. На самом деле, каждый человек неизбежно принадлежит ко множеству пересекающихся классов. (Это одно из немногих наблюдений, в котором теория интерсекциональности действительно права.) Однако нет необходимости, чтобы какие-либо классы находились в конфликте друг с другом, если они свободны заниматься хозяйственной деятельностью, производить, взаимодействовать и мирно ассоциироваться друг с другом.

Как писал Ротбард:

«Класс» — это множество объектов, имеющих один общий, идентифицируемый признак. Например, существует класс «белоголовых орланов» или класс «гераней», и такой класс можно расширять или сужать: например, «класс гераней, растущих в Нью-Джерси». «Социальный класс» — это класс людей, обладающих одним общим признаком. Количество таких классов практически бесконечно. Например: «класс людей выше 6 футов 4 дюймов», «класс людей с фамилией Смит», «класс людей, весящих менее 160 фунтов» и так далее, до бесконечности. Некоторые из этих классов могут быть полезны для определенных видов социального анализа (например, «класс людей старше 65 лет с диабетом») в медицинских, страховых или демографических целях.

Но с нашей точки зрения, в рамках изучения марксистской теории классов, все эти категории бесполезны, потому что между ними нет внутренне присущего конфликта. В рыночной экономике, в рамках международного разделения труда и обмена продуктами, нет неизбежного конфликта между низкорослыми и высокими людьми, между людьми разного веса или фамилии и так далее. Все классы существуют в гармонии благодаря добровольному обмену товарами и услугами, приносящему взаимную выгоду.

Более того, нет никакой причины, по которой человек в свободном обществе или в рыночной экономике должен действовать в интересах своего «класса», а не в своих индивидуальных интересах. Разве человек, решая, на какой работе ему работать или куда инвестировать, будет в первую очередь руководствоваться «интересами своего класса» как член «класса людей выше 6 футов»? Сама эта идея абсурдна.

Касты — Государство, Грабители и Производители

Корректное понятие «класса» лучше определять через анализ каст. Эксплуатация происходит, когда одно лицо или группа присваивает продукцию другого лица или группы с помощью принуждения. Эксплуатация может иметь место между отдельными людьми, но каста создается через государственную юридическую власть. Каста возникает, когда класс оказывается «привилегированным или обремененным государством». Ротбард писал: «Когда же вмешивается государство, возникает конфликт каст, поскольку один человек выигрывает за счет другого»

Маркс пытался (и потерпел неудачу) продемонстрировать экспроприацию в отношениях между капиталистом и рабочим через предполагаемое изъятие «прибавочной стоимости» капиталистом у рабочего. Это объясняется его неспособностью понять временное предпочтение и межвременной характер обмена между владельцем фабрики (капиталистом) и рабочим. Рабочий заключает контракт на гарантированную, авансом выплаченную заработную плату в настоящем времени и получает оплату в соответствии со своей дисконтированной предельной ценностью продукта (DMVP), в отличие от оплаты после того, как товар будет продан на рынке. Напротив, капиталист-предприниматель организует ресурсы в настоящем, оплачивает факторы производства в настоящем (включая заработную плату рабочим) и получает большую прибыль в будущем, если конечные потребительские товары продаются с прибылью (когда доход превышает издержки).

Понимая всеобщее неудовольствие от труда и независимо от того, как наемный рабочий оценивает свои альтернативы (например, «свобода голодать»), этот обмен между капиталистом и рабочим не является принудительной эксплуатацией в каком-либо значимом смысле. Такой обмен просто представляет собой ситуацию, когда индивиды занимаются хозяйственной деятельностью, производят, заключают контракты и обмениваются на добровольной основе. Утверждение обратного делает понятие эксплуатации абсурдным. Таким образом, по словам Мизеса:
«…нелепо классифицировать членов капиталистического общества в соответствии с их положением в системе общественного разделения труда, а затем отождествлять эти классы с кастами статусного общества.»

Неоправданные конфликты между различными плохо определёнными «классами» людей выгодны государству. Бастиа называл государство «великой фикцией», с помощью которой каждый пытается использовать его для грабежа всех остальных. Это одновременно обогащает и усиливает политическую касту и её бенефициаров, отвлекая людей на конфликты друг с другом вместо борьбы с политической кастой.

Заявляя, что защищает нас от «классового конфликта», государство и его бенефициары на самом деле являются привилегированной «кастой» и главными создателями кастовых конфликтов. В то время как государство ведёт бесконечную революционную борьбу за уравнивание всех «классов» (что невозможно), политическая каста и её бенефициары лишь создают и усугубляют кастовые различия, выступая в роли «нейтральных перераспределителей» ресурсов ради достижения «справедливости» и «равенства». К сожалению, многие до сих пор обмануты шулерской игрой Маркса.

Оригинал статьи “Class” Analysis: Marx’s Shell Game 16.01.25

Перевод: Наталия Афончина

Редактор: Владимир Золоторев

© С.В.Кочевых