Выдержка
21 февраля 1741 года С.Ф. Апраксину были пожалованы в Севском уезде села и деревни из дворцовой Комарицкой волости с 14 058 крестьян обоего пола. В том же году крестьянин и служитель Апраксина от имени своего помещика возбудил дело о возвращении ему записавшихся в севское купечество крестьян Комарицкой волости Брасовского стана деревни Тросной Днилы и Василия Дубровских. В ходе разбирательства выяснилось следующе. Дед и отец Данилы Дубровкого были “пржних служб дворяне” и служили по городу Стародубу. Затем по челобитью отца Данилы, Никиты, он вместе с семьей был записан в Комарицкую волость в деревню Ивачеву “на пустой жеребей” наряду с другими разночинцами “ис казаков и стрельцов, ис пушкарей и ис площадных подьячих”, живущих на тяглых жеребьях в Комарицкой волости. По переписи 1710 года двор Никиты значился среди четырех тяглых дворов деревни Ивачевой. В подушную перепись Никина Дубровский вместе с двумя выновьями, Герасимом и Иваном, были записаны в той же деревне, а два других сына – Данила и Дмитрий с сыном Василием – в деревне Тросной Брасовского стана.
В 1730 году Герасим Дубровский челобитной в Севскую провинциальную канцелярию просил о выключении отца его и братьев из подушного оклада и записке себя и братьев в купечество, а отца по-прежнему “во дворяне”, предлагая “на замену” явившихся из бегов крестьян Комарицкой волости. Осидетельствование тремя бурмистрами Севской ратуши подтвердило наличие у Герасима, Данилы и Ивана Дубровских торгового промысла на 500 рублей, винокуренного завода, винных и хлебных подрядов. В октябре 1731 года Камер-коллегия предписала белогородской губернской канцелярии вынести решение о выключении Дубровских из крестьянства и о приписке их в севский посад, а отца – в онодворцы. Однако решение об этом состоялось лишь 19 марта 1741 года, то есть спустя почти месяц после пожалования части Комарицкой волости с деревней Тросной С.Ф. Апракину. В итоге, как уже отмечалось, по ходатайству Апраксина в то же году начинается дело по возвращеию Данилы и Василия Дубровских (Дмитрий к тому времени уже умер) новому владельцу деревни Тростной. В декабре 1748 года Главный магистрат признал определение белгородской губернской канцелярии о записке Данилы и Ивана Дубровских в севское купечество непрвильным. Для ососновния своего решения Главный магистрат придрался к отсутствию подписей Данилы и Ивана под челобитной Герасима Дубровского, что расценивалось как запись в посад “без просьбы и желания их”. Другой довод заключался в недостоверном о торгах Дубровских свидетельстве, поскольку торг в размере 500 рублей, согласно указу 13 апреля 1722 года должен был иметь каждый записашийся в посад крестьянин, а не вся семья в целом. Признав решение Белгородской канцелярии неправильным и “противным указам”, Главный магистрат распорядился приписать Данилу и Василия Дубровских вновь за Апраксиным в деревню Тросную, сыскав и вернув их на прежнее жилье. До выполнения указа президента и членов севского мгистрата следовало содержать под караулом, а пожитки Дубрвских “за укрывательством их отдать в вотчину просителя генерала и кавалера с описью”.
Не менее драматично складывалась судьба Герасима и Ивана Дубровских, на которых владельческие права С.Ф. Апраксина казалось бы не распространялись. В 1746 году Иван Дубровский по ложному доносу служителя Апраксина и бывшего новгородского пехотного полка солдата как беглый рекрут был арестован и в кандалах доставлен в Военную контору в Москве. По обвинению в укрывательстве беглого рекрута, его брата Герасима Дубрвского, также арестовали. Все попытки Дубровских добиться передачи рассмотрения их дела в Главный магистрат окончились безрезультатно. Даже после того, как выяснилось, что Иван никогда в рекруты на отдавался, Военная контора попрежнему препятствовала отправке Дубровских в Главный магистат, настаивая на необходимости исследования, коким образом их отец, Никита, будучи однодворцем, “отбыл” от ланд-милиции и был записан в Комарицкую волость, а затем в посад. Не смущало Военную контору ни то обстоятельство, что с тех пор, как Никита Дубровский был приписан к Комарицкой волости, прошло почти 40 лет, ни то, что в ланд-милиции, состоявшей под ведением Военной коллегии, никто из Дубровских никогда не состоял, ни то, что по своему последнему статусу они подлежали ведомству и суду Главного магистрата. Не помогали ни неоднократные прошения Дубровских, ни жалобы их на то, что, находясь второй год под арестом в Военной конторе, “помирают глодной смертию”, ни подозрения в адрес С.Ф. Апраксина, который, являясь членом присутствия Военной коллегии, мог оказывать давление на ход сдедствия в ее конторе.
Материалы дела, в частности челобитные Герасима и Ивана Дубровских, свидетельствуют об упорстве, достоинстве, находчивости и хорошем зании законодательства новоиспеченных купцов. Герасим уличал контору в том, что она “посяшкою на нас” не сообщала в Сенат многие сведения из допросов и документов, свидетельствовавшие в пользу обвиняемых. Несмотря на все протесты Дубровских и Главного магистрата указом Сената от 18 апреля 1748 года Военной конторе поручалось “доследовать дело о дворянстве Дубровских и по каким указам они записались в купечество”. В мае последовал новый указ Сената, которым допускалось участие в расследовании члена Главного магистрата. 24 декабря того же года братья Дубровские по совместному решению Военной конторы и бургомистра Главного магистрата Вихляева были отосланы в Дворцовую контору для возвращения в Комарицкую волость.
Абсурдность решения о возвращении крепких купцов [80] из посада в дворцовую волость становится понятна в свете последовавшего вскоре нового совместного решения Военной конторы и Главного магистрата об отдаче Герасима и Ивана Дубровских в принадлежавшую “генералу и кавалеру” Апраксину деревню Тросную “во крестьянство”. На этот раз братья Дубровские, продолжавшие в челобитных называть себя севскими купцами, добились пресмотра их дела в Сенате, который 2 декабря 1752 года указом в Главный магистрат и Военную контору потребовал выслать ему следственные материалы. Чем завершилась эта апелляция в Сенат, нам не известно [81].
[80] Помимо данных о наличии у Дубровских торга на 500 рублей, винокуренного завода, винных и хлебных подрядов, имеется свидетльство, что Герасим и Иван платили “как подушных денег, так и протчих податей немалое число”. См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Кн. 2491. Л. 76.
[81] РГАДА. Ф. 291. Оп. 1. Ч. 5. Д. 21562. Л. 647 об.
Стр. 258-260.
Раздел 1. Купечество и коммерция в политике абсолютизма.
Глава 7. Главный магистрат и его роль
Дополнительные источники
РГАДА, ф.350, оп.2, д. 3027, л.201, 1722 год
Деревня Ивачево:
Никита Иванов сын Дубровской
У него дети:
Герасим
Иван
© А.С.Ракитин, 2009
© С.В.Кочевых, 2009
