Местность, называемая «Карпово сторожевье», была хорошо знакома рыльским станичникам еще по уставу станичной и сторожевой службы 1571 года, учрежденному Михаилом Воротынским: «от Рылска новою дорогою на Карпово сторожевище переехати Муравской шлях» [1]. На тот момент Карпово являлось сторожевым участком Муравского шляха. Первый деревянный острожек был «ставлен» здесь в 1644 году, однако при попытке укрупнения штата местного гарнизона в начале осени 1646 года, острог решено было заново перестроить: «и тот острог и худ и низок. И в том остроге твоих государевым жилецким людям в приход воинских людей изместитца будет негде» - писали в Разряд курские воеводы Василий Шереметев и Андрей Плещеев. Ими же и был измерен старый острог, в процессе чего выяснилось, что передняя и задняя стены его «мерою» по сто сажень, «длинным сторонним стенам» (боковым) - по 155. Окружность острога по замеру составляла 510 саженей. 28 августа служилыми людьми начался вывоз леса к «городовому строению» [2].
Надо отметить, что проект постройки города на Карповом сторожевье в конце 30-х годов хоть и был вынесен на повестку, однако стоял под глубоким вопросом. Рассматривались три варианта места для постройки нового города – Хотмыжское городище, Вольный курган и Карпово сторожевье. По лету 1639 года московские дьяки из Разрядного приказа И. Гавренев и Г. Ларионов опросили одиннадцать человек путивльцев и рылян, находящихся на тот момент в Москве, в каком месте наиболее удобней было бы ставить новый город. Северские люди отвечали, что на их взгляд самое точное место для нового города - переправа татар на реке Ворскла – на том участке, где степняки переходят с Муравского на Бакаев шлях [3], то есть на Хотмыжском городище. В качестве подтверждения результатов опроса путивльцев и рылян 29 июля 1639 года в Белгород, Путивль, Рыльск и Курск были разосланы письма местным воеводам, содержащие тот же вопрос. Путивльский воевода Григорий Пушкин отозвался одним из первых, предложив, что лучше было бы на месте Хотмыжского городища ставить жилой город, на Вольном Кургане – стоялый острог, на месте же Карпова сторожевья не ставить ничего [4]. Тем самым практичный воевода предполагал, что построенные город и острог надежно закроют пустые участки на Ворскле от татарского «приходу» в пределы Путивльского уезда. Однако расчетам путивльского воеводы не суждено было сбыться, к тому моменту в Москву поступили вести о переправе через Ворсклу двух небольших татарских отрядов – первый перешел реку у Вольного кургана, второй по близости от Хотмыжского городища. Данное обстоятельство и предопределило дальнейший ход действий, уже по осени 1639 года было твердо решено ставить новые города на Хотмыжском городище и Вольном кургане. В результате чего на участке между Белгородом и Ворсклой обнаружилась брешь, что весьма способствовало легкому проходу здесь небольших татарских отрядов практически незамеченными. Новые города – Хотмыжск и Вольный были поставлены в крайне сжатые сроки: Хотмыжск с 17 мая по 28 июня [5], Вольный – с 24 мая по 12 июля 1640 года [6].
Возвращаясь к заселению Карпова служилыми людьми, заметим, что в город сводились казаки, стрельцы, пушкари, драгуны и воротники из Мценска, Печерников (близ Рязани), Ряжска, Данкова, Сапожка, Севска и Комарицкой волости, Михайлова, Курска, Орла, Ельца, Лебедяни и Ливен [7]. В нашем небольшом исследовании о ратных людях – сведенцах в Карпов - мы же коснемся лишь крестьян Комарицкой волости, переселенных сюда в качестве драгун в 1646 году, затронув некоторые содержательные аспекты персонального, служебного и поместно-окладного характера.
23 июля 1646 года [8] белгородскому воеводе Никите Ивановичу Одоевскому «со товарыщи» государевым указом было поручено «от приходу воинских людей» укрепить городок на Карповом сторожевье, устроить там же земляной вал с острожками и башни «со всякими крепостьми» [9]. Для этой цели Никите Дмитриевичу Телегину (УТОЧНИТЬ КЕМ БЫЛ) было велено прибрать на вечное житье 500 человек женатых драгун, находящихся на государевой службе в украинных городах. В прибавку им Никите Телегину предписывалось прибрать в Комарицкой волости 500 человек «семьянистых» и «прожиточных» крестьян, предварительно составив формуляр о наличии оружия («боя») – у кого какое имелось: ружья, пищали, рогатины и даже луки [10]. Проведя смотр комарицким крестьянам, «пересмотря всех на лицо», Телегину поручалось выступить с комаричанами к Карпову сторожевью, ступая к означенному месту с «великим береженьем, розведывая вестей про татар и черкас», дабы те внезапно не совершили нападение. О каждом проделанном этапе сборов и продвижения к месту поселения Никита Дмитриевич обязывался сообщать белгородскому воеводе Никите Ивановичу Одоевскому «со товарыщи». Белгородская администрация должна была отвести (размежевать) для пришедших комаричан места под дворы и огороды - земельные наделы под пашню «покольку им четвертей в полях» с сенными покосами и прочими угодьями. Не теряя времени, прибывшим на Карпово сторожевье комаричанам наказывалось ставить избы и заготавливать сено, сеять рожь - дабы к новому году «хотя по невелику ржи высеял и велели б есте». То есть переселенцы должны были сами заранее озаботиться своими хлебными запасами. Одоевскому вменялось в обязанность определить комарицких крестьян в драгунскую службу [11]. Причем велено было верстать в службу только женатых людей. Каждому драгуну давалась лошадь «с седлы», мушкет, шпага, ледунка [12] и пика, жалование определялось «по розсмотренью».По прошествии комаричанами «процедуры» испомещения, ставилась задача вместе с драгунами украинных городов «поделать» земляной вал между Белгородом и Карповом. При всем этом было велено ничем комарицких крестьян не оскорблять и безденежно у них лошадей и ружей «не имать».
К летнему переселению в Карпов и «для деловой поры» (то есть строительству острожков и земляного вала) предназначалось собрать с Комарицкой волости по два человека со двора с ружьем, пищалью, рогатиной и прочим оружием, в зависимости от имеющегося. Остальных же крестьян с женами и детьми по государеву указу следовало прибрать зимой, когда основные работу к принятию переселенцев и под «дворовую селитьбу» уже будут окончены. Царская грамота от 25 августа 1646 года наказывала устроить в Карпове особую Драгунскую слободу – «для того драгунского строенья на тысячу человек» при наличии близ нее воды и леса. Имена и фамилии прежних и будущих драгун необходимо было внести в строельные книги, отправленные затем московским дьякам в Разряд.
Таковы в общей сложности основные предписания по прибору и подготовке переселения комаричан на место будущего Карпова. Все они были выполнены, следуя государевым инструкциям.
В конце августа 1646 года Никита Телегин начал прибор комаричан для постройки изб, пахоты и «сенной косьбы» [13]. Крестьяне всех четырех станов многолюдного Севского уезда – Чемлыжского, Радогожского, Глодневского и Брасовского без видимой охоты выделяли добровольцев к переселению – по два человека со двора. Настоящая практика имела место только в больших крестьянских семьях, при условии наличия у хозяина двора двух или трех сыновей. Разумеется, что прибору не подлежали дворы, где «в тех дворишках крестьяне сами стары и дряхлы» и «выти», не имеющие зрелых и способных к службе и работе членов семьи, клети, в коих «детишки малы». Росписи комарицких крестьян – сведенцев в Карпов на «вечное житье» представлены в столбце №131 Севского стола на листах с 92 по 133, что само по себе является ценнейшим генеалогическим источником к изучению генеалогии военно-служилого населения Белгородской засечной черты. Крестьяне были «выбраны» со всех существующих на тот момент сел и деревень Комарицкой волости. В основном хозяева дворов «отдавали» сыновей, пасынков, зятьев, шуринов, братьев, внуков, снабдив их «пищальми». Для переселения обещались 2 рубля на человека, однако деньги (в силу их нехватки) были выданы далеко не каждому. Последнее обстоятельство вызвало ворчание «велико», некоторые крестьяне всвязи отсутствия денег «оскорблялись», возвращались обратно. Телегину для воздержания крестьян от побегов ничего не оставалось, кроме как отделываться обещаниями о скорой выплате (уже в самом Карпове) обещанных денег «и те их деньги пришлют с Москвы». Собранные с комаричан поручные записи - дабы «им жить и никуда не збежать и государю не изменяли» отправлялись в Москву.
27 августа обозы переселенцев потянулись к Карпову. Каждый вооруженный пищалью комаричанин получил порох и свинец, обязательными сельскохозяйственными орудиями, что переселенцы везли с собой, были косы и сохи. Со двора брали по четверти «ржи на семена». Племянник Никиты Телегина – Федор – доставил смотренные списки в столицу.
Тем временем в Карпов уже были назначены воеводы – Иван Кобыльский и стольник князь Михаил Щетинин, коим сразу же поручалось выслать из Севска со стольником Замятней Леонтьевым и головой Ильей Охлебаевым ко службе 1000 человек драгун, меняясь каждый два месяца. В январе то же самое коснулось и комарицких драгун, служивших в Курске (царский указ января 1647 года курским воеводам Василию Шереметеву и Андрею Плещееву).
Как видно из всего вышесказанного, кроме повёрстанных в драгуны комаричан, поселенных здесь, в Драгунской слободе Карпова на «вечное житье», служили тут и другие выходцы из Комарицкой волости, правда немного на другом положении - посменно, каждые два месяца [14]. Так как, Комарицкая волость находилась на положении посопной [15] – платила различные подати четвертями ржи и овса, московское правительство пришло к мысли решить проблему поставки провианта и хлебных запасов в Карпов вместе со «сменными» драгунами. Так царским указом от 27 апреля 1647 года, комаричанам, служившим в Карпове попеременно каждые два месяца, предписывалось везти с собою помимо запасов «про себя» также и хлеб для продажи. Цены на него вКарпове никак не регламентировались свыше, «продавали повольною ценою» [16].
«Поименные» росписи комарицких драгун двух рот «копытана» Петра Ланга и поручика Кашпира Лукаса, отправленных на службу в Карпов в начале мая 1647 года, представлены в столбце № 131 Севского стола на листах с 482 по 497.
К великому сожалению мы не можем обозначить конкретный год, когда сменные комарицкие драгуны добились прекращения службы в Карпове. Известно лишь то, что при назначении драгун севским приказным человеком С. Бутиковым на службу в разные украинные города 1667 года Карпов уже не значится (наряду с Киевом, Глуховом и Севском). Испомещенные же на карповской земле комарицкие драгуны в начале XVIII века перешли в категорию однодворцев.
[1] О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича. Сочинение И. Беляева, М. 1846 год. С. 19
[2] РГАДА, Ф. 210, Столбцы Белгородского стола, оп. 12, д. 184, лл. 150-156, 218-222, 242-249
[3] РГАДА, Ф. 210, Столбцы Белгородского стола, д. 113, л. 35
[4] Там же, л. 65
[5] РГАДА, Ф. 210, Столбцы Белгородского стола, д. 117, л. 264
[6] Там же, лл. 342-343
[7] РГАДА, Ф. 210, Столбцы Белгородского стола, д. 224, лл. 33-39
[8] Здесь и далее датировка по новому стилю
[9] Здесь и далее по контексту: РГАДА, Ф. 210, Столбцы Белгородского стола, оп. 12, д. 184, лл. 150-156, 218-222, 242-249
[10] В истонике слово «луки» зачеркнуто
[11] В самой Комарицкой волости местны крестьяне были определены в драгунскую службу 27 сентября 1646 года
[12] Аналог натруски и зарядца для пороха
[13] Здесь и далее по контексту: РГАДА, Ф. 210, Столбцы Севского стола, д. 131, лл. 87-138-151, 159-161, 291-292, 384-385, 412-413, 472, 480-497
[14] Схожая практика службы сменой по два месяца касалась и предтечи комарицких драгун – даточных казаков, прибранных ко службе в годы Смоленской войны (см.: А.С. Ракитин «Даточные казаки Комарицкой волости»)
[15] См.: А.А. Новосельский Дворцовые крестьяне Комарицкой волости во второй половине XVII века/ Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М. 1961. С. 65-80
[16] Там же, л. 413
© А.С.Ракитин, 2010
© С.В.Кочевых, 2010
