Немецкий погром 1915 года в Москве

С началом Первой мировой войны перед царскими властями встала сложная задача во внутренней политике. С одной стороны, было необходимо поддерживать патриотический подъем, возникший в России в июле 1914-го и бывший крайне выгодным властям. С другой — царское правительство очень быстро потеряло рычаги реального контроля за этим процессом. Ситуацию усугубляло то, что выросшая ксенофобия была направлена не, как обычно, на евреев или поляков, а на немцев, уже двести лет входивших в высшую российскую элиту. То есть парадоксальным образом «патриоты» начинали угрожать самим основам государственности.

С началом войны по России прошла волна немецких погромов, эпицентром которых была имперская столица — Санкт-Петербург. Власть оказалась вынуждена уже в самом начале войны признать, что «патриотов» необходимо ограничить в своем рвении. При этом такая точка зрения была отнюдь не доминирующей. В 1915 году было принято решение о высылке немецких сельскохозяйственных колонистов, которых в России насчитывалось в 1913 году 1,2 млн из 2,5 млн российских немцев.

В Российской империи была запрещена немецкая речь. Нарушители подвергались весьма внушительному штрафу до трех тысяч рублей или трехмесячному заключению. Также было запрещено исполнение немецких музыкальных произведений, а носившие немецкие названия населенные пункты были переименованы (включая Петербург, который стал Петроградом).

Такая двоякая политика царских властей в совокупности с возросшим уровнем ксенофобии в любой момент мог привести к взрыву. И он произошел в конце мая 1915 года в Москве, где случился погром, самый большой в истории России по нанесенному ущербу.

Начался он 26 мая, когда около сотни женщин собрались на Тверской улице, чтобы получить от Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны свою еженедельную работу — шитье для армии. Однако им было объявлено, что работы на эту неделю не предвидится. После этого в толпе кем-то была запущена идея, что княгиня-немка отдала заказ немецкой швейной фабрике «Мандль». Толпа на Тверской начала быстро увеличиваться, поэтому в дело пришлось вмешаться полицейским, которые предложили обратиться к главнокомандующему над Москвой — Феликсу Юсупову (отцу убийцы Распутина). Тот пообещал принять меры, и толпа разошлась.

Но по Москве уже покатились слухи. Волнения начались на мануфактуре Гюбнера в Хамовниках, где работали эльзасцы, находящиеся под французской защитой. Русские рабочие потребовали уволить всех иностранных коллег и объявили забастовку, после чего отправились к заводу Прохорова, распевая «Боже, царя храни» и выкрикивая лозунг «Долой немцев!». На прохоровском заводе недавно произошел взрыв и всплеск заболеваний холерой, из-за чего там был высок уровень недовольства рабочих. Однако бастующих, пришедших с мануфактуры Гюбнера, полиция не пустила на завод Прохорова. События 26 мая на этом закончились.

Утром следующего дня 1,5 тысячи бастующих рабочих мануфактуры снова попытались прорваться на завод Прохорова. Но на этот раз к ним присоединились уже рабочие некоторых других предприятий, после чего было принято решение идти к заводу Цинделя с целью проверить, не осталось ли там еще не высланных немецких рабочих. Управляющий Карлсен, российский подданный шведского происхождения, разрешил впустить на территорию завода только нескольких рабочих. С криком «Бей немца!» толпа набросилась на управляющего. Чтобы его спасти, полицейские вытащили его из толпы и посадили в лодку и оттолкнули от берега. Но погромщики забросали лодку камнями, и Карлсен утонул.

В течение дня погром перекинулся на все Хамовники. Громились уже не только предприятия, принадлежавшие обрусевшим немцам, но и предприятия союзников по Антанте — французов. Полиция была вынуждена арестовывать немцев в городе, чтобы спасти их от погромщиков. Против последних выступила конная полиция с нагайками, которая арестовала 63 человека. Тем временем к вечеру погромы начались уже в жилых помещениях, где жили немцы и другие иностранцы.

Вечером 27 мая градоначальник генерал Александр Андрианов лично объехал места беспорядков, после чего на собрании московского руководства заявил, что пока «патриотические настроения» среди народа велики, все можно урегулировать мирно. Для того же, чтобы ускорить этот процесс, он распорядился уволить всех немецких рабочих и служащих. Адрианов остался непреклонным в том, что против «патриотических манифестантов» нельзя применять оружие.

Утром 28 мая погромы перекинулись на Замоскворечье. Оттуда погромщики двинулись к Кремлю и Красной площади, которые к двум часам оказались полностью заполнены погромщиками. После чего погром расползся по всей Москве. В результате за день подверглись нападению все иностранные предприятия и жилые помещения города. К вечеру на Красной площади образовался импровизированный рынок, на котором шла торговля награбленными драгоценностями с большой скидкой. Погром стих только к утру.

Погромщики, собравшиеся на Красной площади, выдвигали и политические требования. О них в своем дневнике писал французский посол М. Палеолог: «Толпа бранила Царских Особ, требуя пострижения Императрицы в монахини, отречения Императора, передачи Престола Великому Князю Николаю Николаевичу, повешения Распутина».

На экстренном заседании Московской городской думы в 11 вечера парламентарии потребовали отчитаться Адрианова и Юсупова о происходящем в городе. Юсупов заявил, что текущие погромы — это последствия засилья немцев и противоречивой политики властей в их отношении. Московский главнокомандующий не смог убедительно ответить на вопрос о бездействии полиции. Адрианов в свою очередь вообще отказался разговаривать с парламентариями.

Только ночью после доклада начальника пожарной части московскому руководству, в котором он заявил, что в Москве полыхает 30 неконтролируемых пожаров, угрожая инфраструктуре всего города, было принято решение поднять по тревоге московский гарнизон. Утром 29 мая начался расстрел толпы погромщиков. Однако окончательно успокоить беспорядки удалось только к 5 июня, когда они уже перекинулись на русские предприятия, а также помещичьи усадьбы и загородные дачи.

Сколько было убито погромщиков и российских подданых — жертв погрома никто в точности не знает. Всего же непосредственно во время многодневного погрома было убито восемь и серьезно ранено сорок иностранных подданных, а также семь солдат московского гарнизона. Было серьезно избито и около 500 русских, попавших под руку погромщиков. Число активных погромщиков в пик волнений достигало 100—120 тысяч человек.

С точки зрения жертв гигантский московский погром 1915 года уступал прежним погромам отечественной истории. Такая ситуация сложилась главным образом из-за того, что погром очень быстро перерос в массовый грабеж. Именно с точки зрения экономического ущерба событиям конца мая 1915-го нет равных. Общий ущерб составил 40 млн рублей (на современный пересчет 60 млрд рублей), 32 млн из которых приходится на собственность российских подданных. В числе наиболее разгромленных улиц была Мясницкая, на которой не уцелело ни одного магазина, и даже с вывеской русских владельцев. Патриоты разгромили 732 отдельных помещения, в число которых входили магазины, склады, конторы и частные квартиры. Официально было зафиксировано более 60 сгоревших зданий.

В результате погрома Юсупов был отстранен от должности в сентябре 1915 года, а Адрианов находился за превышение полномочий под следствием до самой революции, после которой был расстрелян в марте 1918-го.

Источник: Лор Э. Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны — М.: Новое литературное обозрение, 2012. ohranka.com